— Откуда известно? — переспросил он, желая продлить удовольствие. — Из самых надежных источников.
— Каких источников?
— Из уст Джелал-бея.
Веселицкий беспокойно воздел брови:
— Он сам тебе сказал?.. Не может быть!
— Почему же не может? — продолжал интриговать Бекир.
— Потому что о таких вещах стараются помалкивать.
Бекир оглянулся на запертую дверь, понизил голос до шепота:
— Я имею концепты двух писем. Одно изготовлено для отсылки в Порту, но пока — за неимением случая — не отправлено. А другое — очаковскому паше — нарочный уже повез. Оба письма продиктовал мне сам Джелал-бей!
Ошеломленный Веселицкий долго, как заводной, раскачивал головой, не в силах выговорить ни слова. А потом упавшим, просительным голосом произнес;
— Я был бы крайне признателен, если бы вы, сударь, дали мне копии этих писем.
Наслаждаясь потрясением канцелярии советника, Бекир хладнокровно набивал себе цену:
— За эти копии я могу головы лишиться.
Лицо Веселицкого обиженно задрожало:
— Неужели дорогой мой приятель считает меня способным на предательство? Если хочешь, я Богом поклянусь сохранить все в глубокой тайне!
— Зачем же тогда копии?
Веселицкий ответил честно:
— Я намерен отправить их его сиятельству в Полтаву для доставления высочайшему двору. Чтобы ее величество самолично усмотрела суть дружбы крымцев.
Бекир плавным движением налил себе кофе, понюхал горьковатый аромат, сделал несколько глотков.
Веселицкий терпеливо ждал.
Бекир допил кофе, отставил чашку в сторону, утер узкие, висящие подковкой усы и тихо, печально выдохнул:
— Нет, дать не могу. А ну как хватятся?
— Кто?!.. Это же копии.
— А если твоего нарочного, что в Полтаву их повезет, татары в пути задержат?
Веселицкий хотел возразить, что его нарочных крымцы не трогают, но осекся — по лицу Бекира понял, почему тот упорствует. Он отошел в угол комнаты, покопался в своем сундуке и бросил на покрытый толстой скатертью стол два кожаных кошелька.
— За дружбу… и за каждую копию даю по сто золотых!
Бекир деловито взял кошельки, по очереди подкинул их на ладони, ощущая приятную тяжесть, и спрятал в карман.
— Концепты писем при мне. Но дать их я не могу. Я их прочту, а ты сам запиши все, что нужно. Кроме тебя, я никому не доверяю!
Веселицкий подошел к двери, постоял, прислушиваясь, затем вернулся к столу, достал перо, бумагу, чернила и быстро записал содержание писем, нашептанное Бекиром.
Когда эфенди ушел, он позвал Дементьева.
— Смотри! — и указал пальцем на стол, где лежали, подсыхая, бумаги.
Дементьев присел на краешек стула, придвинул поближе свечу, стал читать, время от времени шумно вздыхая и возмущенно покачивая головой.