— Я уже многократно присылал его во дворец.
— Старейшины во дворце не живут.
Веселицкий кивнул Дементьеву. Тот достал из портфеля акт и, четко выговаривая слова, прочитал его.
— Находите ли вы что-либо противное магометанскому закону? — спросил Веселицкий.
— В этом зале, по его малости, не смогли разместиться все старейшины, — сказал Мегмет. — Но им тоже следует знать содержание акта. Оставьте его нам.
Дементьев сделал несколько шагов, протянул бумаги переводчику Идрис-аге.
— Но я прошу еще раз разъяснить всем, кто отрекся от Порты, — жестко сказал Веселицкий, — что вольность Крыма и его защищение от турецких происков не могут быть полновесны без уступок известных крепостей!..
Через два дня в дом резидента пришел Темир-ага.
— Старейшины постановили, что уступка противна нашей вере, — сказал он, возвращая акт.
Статский советник Иван Матвеевич Симолин, посланный Паниным в помощь Румянцеву, прибыл в Яссы в конце февраля. Передав генерал-фельдмаршалу рескрипты Екатерины, письма Панина и Чернышева, Симолин, в добавление к написанному, подробно рассказал о плане открытия переговоров.
Румянцеву план понравился, и он в тот же день отправил прусского нарочного, специально приданного Симолину послом Сольмсом, в Шумлу, где располагалась главная квартира верховного визиря Муссуй-заде. Оттуда курьер проследовал в Константинополь, где вручил шифрованное письмо прусскому послу в Турции графу Цегелину. Сольмс, ссылаясь на повеление короля Фридриха II, предлагал Цегелину выступить вместе с австрийским послом Тугутом посредниками в организации переговоров между Россией и Портой.
Цегелин увиделся с Тугутом и в неторопливой беседе объяснил цель своего визита.
Осторожный Тугут выразил сомнение, что их посредничество может принести успех, ибо очевидно, что Турция, не добившись никаких приобретений в этой войне, будет вынуждена подписывать невыгодный для себя мир.
— До мира еще далеко, — возразил Цегелин. — Однако вы не станете спорить, что турки сами изнемогают от бесконечной войны. А поскольку нынешний визирь — не чета прежним бездарностям, то, как разумный политик, он должен благожелательно воспринять нашу медиацию… Ведь речь пока идет не о мире, а только о перемирии.
Цегелин оказался прав — Муссун-заде благосклонно отнесся к предложению послов, и в Яссы прусский нарочный вернулся с личным представителем визиря, передавшим Румянцеву письмо с согласием начать переговоры о заключении перемирия. Причем великий визирь предложил фельдмаршалу самому выбрать место будущих переговоров.
Петр Александрович проявил снисходительность: в ответном письме назвал два города — Бухарест и Журжу, — а последнее слово оставил за Муссун-заде. Кроме того, он указал пять пунктов условий, на которых, по его мнению, можно было заключить перемирие: срок его устанавливался до первого июня (правда, если конгресс затянется — он мог быть продлен); положение армий обеих сторон на все время перемирия оставлялось в нынешнем состоянии, без всяких передвижений; выговаривалась свобода и безопасность для посылки нарочных из Журжи через Константинополь в Архипелаг