Но Евдоким Алексеевич, который уже знал от Веселицкого о решении дивана, церемониться не стал — жестко потребовал немедленно — без всяких переговоров! — подписать договор и акт.
Первого ноября 1772 года долгожданные документы были подписаны.
Главный пункт преткновений и борьбы — седьмой артикул — излагался такими словами:
«Содержаны да будут навсегда Российской империей крепости Яниколь и Керчь, на берегу пролива из Азовского в Черное море лежащие, с гаваньми и околичной землей, то есть начав от Черного моря по старой керченской границе до урочища Бугак, а от Бугака прямой линией на север в Азовское море, оставляя в границах Керчи и Яниколя все источники, довольствующие сии крепости водой, чтоб в тех крепостях запасное войско и суда находиться могли, для стражи и отвращения всяких противных на Крымский полуостров покушений; но только для коммуникации с живущими на кубанской стороне народами, иметь крымцам при Яниколе на собственных своих судах перевоз у особой пристани; равно в Яникольском и Керченском проливе ловить рыбу российским и крымским людям беспрепятственно, исключая те места, кои будут заняты российской флотилией».
Первым под договором поставил подпись хан Сагиб-Гирей. За ним, по очереди подходя к столу, ширинский Джелал-бей, Багадыр-ага, мансурский Шахпаз-бей, аргинский Исмаил-бей, едичкульский Караша-мурза, едисанский Темирша-мурза, буджакский Катырша-мурза и джамбуйлукский Эль-Мурзаг-мурза.
Последним расписался Евдоким Алексеевич Щербинин.
Одновременно татары подписали декларацию об отделении от Турции, в которой выражалась надежда на справедливость и человеколюбие Блистательной Порты, что «не только будем с ее стороны оставлены в покое», но и после завершения нынешней войны она соблаговолит формально признать Крымский полуостров с ногайскими ордами свободными и ни от кого независимыми. Декларация предназначалась для обнародования во всех окрестных землях и владениях.
Здесь же, в Карасубазаре, немедленно были усажены за столы канцеляристы Цебриков и Дзюбин, которым радостный Евдоким Алексеевич велел не вставать до тех пор, пока все подписанные документы не будут размножены в копиях.
Смахивая тонкие струйки пота, катившиеся из-под париков по выбритым щекам, канцеляристы полдня усердно скрипели перьями. Когда они закончили, все пакеты опечатали личной печатью генерала и вручили нарочному офицеру секунд-майору Варавкину. Тот прихватил десяток казаков в охрану и ускакал к Перекопу. Оттуда нарочные, выделенные полковником Кудрявцевым, веером разлетелись в разные стороны — в Полтаву, к главнокомандующему Долгорукову, в Киев, Харьков, в Яссы, Бухарест. Сам Варавкин помчался в Петербург.