После внезапной смерти 14-летнего императора Петра II, последовавшей девятнадцатого января 1730 года, Верховный Тайный Совет, главные роли в котором играли князья Голицыны и Долгоруковы, высказался за избрание на российский трон средней дочери царя Иоанна Алексеевича — курляндской герцогини Анны Иоанновны. Но при этом герцогиня должна была подписать состоящие из восьми пунктов «Кондиции», существенно ограничивавшие ее власть.
Прозябавшая в бедности в Митаве Анна, разумеется, согласилась на столь соблазнительное предложение и двадцать пятого января поставила свою подпись под документом. Однако спустя месяц, приехав в Москву и получив мощную поддержку гвардейских офицеров, потребовавших от Анны быть такою же самодержицей, как и ее предки, разорвала подписанные ранее бумаги. И объявила себя самодержавной императрицей.
В конце 1731 года она переехала из Москвы в Петербург, и с этого времени небывалую силу и влияние набрали бывшие при дворе немцы — ее фаворит обер-камергер Эрнест-Иоганн Бирон, а также кабинет-министр Генрих-Иоганн Остерман и президент Военной коллегии генерал-аншеф Бурхард-Христофор Миних, получивший через несколько месяцев фельдмаршальский жезл. А вскоре, под их нашептывания, злопамятная императрица начала сводить счеты со своими недругами: и с родовитыми князьями, стремившимися ограничить ее самодержавие при избрании на трон, и с чиновными особами, кто промедлил сразу присягнуть новой императрице, и с теми знатными людьми, кто вообще не признавал за ней права на занятие русского престола.
И более всего бед и невзгод обрушилось на князей Долгоруковых.
Княжич Василий по своему малолетству не понимал, в чем обвиняют его батюшку, но хорошо запомнил отцовские слова, сказанные незадолго до ареста:
— Ты, Василий, злых голосов не слушай. Мало ли что тебе люди обо мне наболтают… Знай только, что Долгоруковы на поклон к немцам не пойдут. Поэтому будь готов ко всему…
Князь Михаил Владимирович как в воду смотрел — грозная императрица распространила свою ненависть к Долгорукову и на его детей. По изданному в начале 1736 года ее именному указу 13-летнему Василию категорически запрещалось обучаться любым известным наукам, даже обыкновенному письму и чтению. И еще было велено записать долгоруковского отпрыска в армию, в которой он должен был служить всю свою жизнь в чине рядового.
Княжеская прислуга с плачем и причитаниями стала собирать мальчика в долгую и опасную дорогу. А сестры его Авдотья и Аграфена, грозя пальцами, наставляли старого лакея, отправлявшегося в путь вместе с княжичем: