Худ словно палку проглотил - мешала перевязанная шея. Пуля Паскаля сорвала кожу - не опасно, но очень больно. И настроение у него было не из лучших.
Начало хоть куда: дюйм в сторону - и его унесли бы ногами вперед!
Все утро они с Мерсье ломали голову, кто же такой "американский друг" Бенджон. Имя несколько раз попадалось на листках перекидного календаря. Выходило, что Бенджон с Паскалем встречались по крайней мере дважды.
Безрезультатно обзвонив девятнадцать отелей, они решили обратиться за помощью к близкому другу Мерсье.
Тот не только работал портье в одном из отелей, но и являлся видной фигурой в профсоюзе работников гостиниц"Золотом ключе". И вот несколько минут назад пришла долгожданную новость. Мерсье постукивал по блокноту карандашом.
- Мистер Ллойд Бенджон остановился в понедельник в номере двести один гостиницы "Лютеция". Убыл вчера. Американец. Карточка уже уничтожена, так что подробностей мы не узнаем, но портье помнит, что билет он заказал до Тегерана.
Худ кивнул.
- Это можно проверить.
Он закурил и отошел к окну, чтобы подумать. В дверь постучали, жизнерадостная секретарша Мерсье вошла с листком перекидного календаря.
- Вы были правы, - она показала на столбики цифр. - Это расписание полетов на Тегеран, соответственно вылет и прибытие.
Мерсье взглянул на Худа.
- Все сходится, - кивнул тот. - Мистер Ллойд Бенджон отправился в Тегеран. Нужно звонить Гильдерштейну.
* * *
Открыв глаза в пять часов утра, Худ обнаружил, что сидит в салоне самолета. Восходящее солнце за иллюминатором багровело кровавым пятном.
- Подать охлажденное полотенце? - спросила стюардесса.
Необычайно милое лицо с золотистой кожей, совершенное, как цветок, склонилось к нему с мягкой заинтересованностью. Интересно, откуда она? Может быть, Токио? Он вспомнил, что её звали Чоко-сан.
- Охлажденное полотенце, сэр? - повторила японка.
- Что?.. Да, спасибо!
Худ только сейчас почувствовал, как надавила шею спинка сиденья. Рану пекло. Он взял с подноса стюардессы одно из полотенец.
Девушка зашагала вдоль прохода, а он уселся снова, затекший от долгой неподвижности. Обычно в воздухе он не спал, но тут поддался убаюкивающему рокоту моторов и словно куда-то провалился. Рейс обслуживали стюардессы-японки, все хорошенькие, как на подбор, но Худ их в глубине души не переваривал. Он ненавидел самолеты из-за стюардесс. Ни один человек из тех, кого он знал, не улыбался так непрерывно, не был так неизменно приветлив, ни один не выдержал бы сотню пробежек вдоль прохода с тяжелым подносом в руках, даже роняли они его с любезной улыбкой, и всегда, что бы ни случилось, ухитрялись выглядеть, как Мисс Вселенная! От этого еда становилась ещё безвкуснее, чем обычно, а все напитки отдавали апельсиновым соком.