– Да я, вообще-то, еще пострелять хотел…
– Вовка, ты чего? Имей совесть!
Народные массы смотрели осуждающе. Кто-то даже прокомментировал поведение Виноградова – слов было мало, но все весомые.
– Ладно! Жди… Часа, наверное, в три – не раньше.
– Лишь бы засветло… Подожди минутку, мужик, – вон его прихватишь.
– Да, я мигом! – Под рев заработавшего москвичевского движка Виноградов кинулся за вещами.
Он мог и не торопиться особо – с чужим аккумулятором Шерешевин уехать бы не решился. Во-первых, его воспитывали не так, а во-вторых – не давить же собравшуюся толпу? И доходчиво объяснять коллективу, почему в ответ на оказанную любезность он не хочет прихватить с собой попутчика, было бы затруднительно.
На этом, собственно, и строился расчет.
Закидывая на заднее сиденье нехитрые охотничьи пожитки, майор успел заметить возню Вадима с автомобильным приемником:
– Счастливо! Пишите письма…
Напарник помахал рукой и вернулся к настроечной шкале – значит, сообщение об их выезде сейчас унесется на трассу.
– Вот такие дела! – дружелюбно поделился с сосредоточенным на процессе вождения Аркадием Борисовичем его незваный пассажир.
Толпа сочувствующих осталась позади, и престарелый «москвич» запрыгал по ямам и рытвинам мокрой лесной дороги.
При такой езде много не наговоришь. Поэтому некое подобие беседы возникло только на заброшенном военными участке бетонки. Сначала Шерешевин отвечал без охоты, но постепенно реплики его становились все веселее – и вскоре между попутчиками установился ни к чему не обязывающий диалог.
Очевидно, водитель смирился с существованием пассажира и посчитал, что так даже спокойнее.
– Где вас высадить-то?
– Да у метро! Там по прямой, несколько остановок…
– Хорошо. – Судя по всему, ни останавливаться, ни сворачивать куда-либо за своим «кладом» Аркадий Борисович не собирался. Виноградову даже стало как-то не по себе – может, Шерешевин просто за птичкой-уточкой ездил? А валюта хранится совсем в другом месте… Тем более что до оживленной Мурманской трассы оставалось всего ничего.
– Три патрона спалил, – поплакался на судьбу Виноградов. – А цены – кусаются!
– Да… Так ведь и раньше: выстрел впустую – считай, буханка хлеба улетела.
– Точно! Патрон тогда двенадцать копеек стоил, и ржаной – четырнадцать, – хмыкнул Владимир Александрович. – А сейчас и то и другое примерно по две тысячи… Послушайте, а лесник здесь тоже такой же алкаш, как и егерь?
– Не-ет… Арнольдыч – из эстонцев, вообще почти не пьющий. Раньше, до разделения, сам управлялся – и по охоте, и по лесу. А теперь получается: елка его, а заяц под елкой – по другому ведомству.