– Да, сэр, но они все же остались с ним, – сказал Эдвард.
– Ну а я был одним из тех, кто выступил против него, – продолжил хранитель. – Отстаивать попранные права с оружием мне представлялось вполне законным, но короля я всегда считал личностью неприкосновенной, и могу вам признаться, никто не оказывал столь решительного сопротивления его убийству, а по-иному это назвать нельзя, как мы с моим близким родственником Эшли Купером. Мы столь настаивали на своем, что вызвали недовольство и подозрительность Кромвеля, который, как опасаюсь, сам теперь начал стремиться к абсолютизму и намерен установить в стране именно те порядки, которые уготовили королю столь печальную участь. До сих пор убежден, что дело, которое я поддержал, было правым и оставалось бы таковым, если бы во главе его встали люди, способные пользоваться данной им властью умеренно и разумно. Тогда и цель была бы достигнута, и король бы по-прежнему оставался на троне. Но, как известно, топор войны раскачать куда легче, чем остановить. Так и случилось с этой Гражданской войной. Тысячи тех, кто сперва принял в ней участие, стараются при малейшей возможности устраниться. Но все слишком уж далеко зашло, и, боюсь, что нам всем предстоит еще много невзгод и страданий, прежде чем снова наступит нормальная жизнь. Что ж, Эдвард Армитидж, теперь я сказал о себе вам столько, сколько отважился бы лишь самым близким друзьям.
– Я счастлив оказанным мне доверием, сэр, – с волнением произнес юноша. – Можете быть уверены: я вас не подведу и постараюсь отныне держаться поосторожнее.
– На это, собственно, я и рассчитывал, – остался доволен его реакцией собеседник. – Негоже с такой оголтелой беспечностью декларировать свои взгляды. Для вас это может кончиться очень плохо, а того, о чем вы мечтаете, не приблизит. Ну да вы сами уже все прекрасно поняли, и теперь меня живо интересует то, чего я не мог у вас спрашивать при посторонних. Вы крайне меня озадачили своим рассказом о сыне майора Ратклиффа. Уверяю вас, это либо недоразумение, либо мальчишка самозванец. У майора, как и у меня, была только дочь.
– Жертвой точно такого же недоразу-мения стал и я, – усмехнулся Эдвард. – Я сообщил на дознании, что увидел здесь мальчика, потому что так все и обстояло на самом деле. И я заблуждался до тех самых пор, пока не привез сироту к себе. Там-то она и сказала моим сестрам правду.
– Ну, значит, все правильно, – с облегчением выдохнул мистер Хидерстоун, – и отныне я принимаю заботу о ней на себя. Она станет мне второй дочерью. Надеюсь, не оскорблю ваших чувств замечанием, что мой дом куда больше ей подойдет для жилья?