– Да. Он мне это предложил, и я с удовольствием согласился. Как-то, знаете, опасаюсь я второй раз испытывать на себе представление вашей Фиби о том, что такое удобный ночлег, – с усмешкой произнес он.
– Да уж, – прыснула Пейшонс. – В прошлый раз она учудила и теперь говорит, что ей стыдно с тех пор смотреть вам в глаза. Правда, мне-то как раз удивительно повезло, что она в тот день пребывала не в духе. Не оставь она вас ночевать на конюшне, мы бы наверняка здесь с вами сейчас не сидели. Так что уж проявите к ней милосердие. Будем считать, что она вам позволила совершить благородный поступок, а мне – остаться в живых.
– Порой и не скажешь заранее, что обернется злом, а что благом, – весело подхватил Эдвард. – Признаюсь, тогда, на конюшне, я сильно злился на Фиби, зато теперь к ней питаю лишь самые лучшие чувства. Не устрой ведь она меня так ужасно в ту ночь, разве могли бы открыться передо мной столь заманчивые перспективы?
– А обед вроде почти готов, – учуяла доносящийся из кухни запах Клара. – Надеюсь, вы уже голодны, сэр?
– Могу поспорить, что съем гораздо больше, чем ты, – заверил ее Эдвард.
– Ну, это вполне понятно, – явно не сомневалась она. – Вы же такой высокий и уже взрослый. Кстати, вот Пейшонс шестнадцать, мне скоро тринадцать, а вам сколько лет?
– Восемнадцати еще нет, дорогая Клара. Так что по правилам мне еще рано считаться взрослым, – развел он руками.
– Но вы ведь ростом уже с мистера Хидерстоуна, – отметила та.
– Похоже, что так, – кивнул Эдвард.
– И ведете себя по-взрослому, и умеете все, что они, – продолжала она.
– Нет, милая, далеко не все, – покачал головой юноша. – Мне еще многое предстоит освоить, но я стараюсь.
– Значит, вы и есть взрослый, – уверенней прежнего проговорила Клара.
– Ну, если ты столь на этом настаиваешь, пусть так и будет, – сдался перед ее несокрушимой логикой он.
– А вот и вы, сэр! – встретила Клара радостным возгласом мистера Хидерстоуна. – Раз вы пришли, значит, я правильно говорила. Обед готов?
– Готов, мои дорогие дети, – чмокнул он ее в щеку. – Поэтому поспешим в столовую.
Согласно обычаю, бытовавшему в те времена среди христиан его церкви, хранитель стоя прочел молитву, и лишь после этого все уселись за стол. Когда же после обеда он вновь удалился к себе в кабинет, Эдвард, сочтя за лучшее не докучать чрезмерно девочкам своим обществом, разыскал Освальда Патриджа. С ним вместе они сперва посмотрели собак на псарне, а затем начали обсуждать различные способы охоты.
– Одно удовольствие на такую тему поговорить со знающим человеком, – вздохнул лесник. – У меня-то теперь двух людей не сыщешь, которым хоть одного оленя удастся выследить. Делу никто не обучен. Большинство из армии. Полагаю, и там от них было толку немного, вот их сюда и спровадили. Дурной сплошь народ. По той самой причине оленей брать некому. Да и мне ружье теперь редко брать в руки приходится. За всем ведь здесь вынужден сам следить. Отвернешься – вмиг о своих обязанностях забудут. Я уж даже хранителю сетовал, и он меня знаешь чем успокоил? Если, говорит, Эдвард Армитидж согласится на предложение и сюда переедет, оленины всегда у нас будет вдосталь. Значит, совсем не рассчитывает, что ты здесь все время лишь с ручкой в руках сидеть собираешься.