«Карфаген», не снижая скорости, налетел на один из астероидов, и его, как бильярдный шар, отбило в нужную сторону. (Хорошо антигравы сработали, иначе команду бы размазало по стенам.) «Ежами» форвардеры называли отдельные астероиды, внутри которых под замерзшей ледяной коркой оставался раскаленный металл. В обычной ситуации даже малейшее касание такого астероида было критически опасным и могло повредить двигатели, оставив корабль навсегда беспомощно дрейфовать в астероидном поле. Но сейчас выбора не было, и «Карфаген» прошил «ежа» насквозь. Брызнувший во все стороны металл спалил большую часть хэнджеров, и даже несколько неосторожных истребителей, одновременно не давая возможности новым роботам забраться на обшивку.
Однако – безвозвратно потерялись и двигатели.
Капитанская рубка стала бесполезной.
Олаф вздохнул. Это конец.
С добавлением новых кусков обшивки медная чаша продолжала расти и шириться. По всему кораблю полыхали пожары. Форвардеры тушили очаги возгорания. И тут же рядом другие форвардеры со сварочными аппаратами вытягивали из глубин новые медные детали, создавая новые пожары. То с одной, то с другой стороны доносились хлопки взрывов – это значило, что хэнджеры докопали до третьей оболочки, заранее заминированной форвардерами.
Олаф спешно вооружался, понимая, что всего через пару минут им предстоит вести перестрелку с роботами.
– Чаша готова, – доложили ему.
– Разгерметизация, – тут же скомандовал Олаф.
Теперь все зависело от того, смогут ли они продержаться до тех пор, пока чаша остынет.
Давление плавно понизили (как небольшое преимущество – это погасило пожары). Олаф бросился в хвостовую часть корабля. Там уже шла перестрелка. Хэнджеры пробивали стены со всех сторон, стреляя из мельчайших щелей, и тут же продолжали копать, стремясь обойти людей с тыла. Держать оборону было невозможно – роботы набрасывались на людей сквозь стены, полы и потолки.
Оставалось только отступать. Олафу докладывали о четырех местах, где хэнджеры прорвались в центральные помещения. В одном месте людей сразу же обошли, и оттуда, уже не встречая сопротивления, темными жуткими потоками роботы прорывались по помещениям.
Олаф командовал отступать быстрее, и выжившие возвращались внутрь, стягиваясь кольцом вокруг технического помещения, где продолжала охлаждаться металлическая чаша.
Больше медлить было нельзя.
Олаф вынул маяк – крошечную механическую пилюлю, которая даст станции знать, что враги рядом. Он обернул эту пилюлю в термостойкую материю и поместил внутрь чаши. Закрыл ее и тут же врубил ЭМИ. Электромагнитный импульс прошел по кораблю, выжигая всю электронику. Он был настолько сильным, что зацепил и большинство витающих вокруг истребителей. Не работали ни связь, ни оружие, ни системы циркуляции воздуха в скафандрах, оставляя форвардерам не больше десяти минут жизни. На всем «Карфагене» теперь оставалось всего одно работающее электронное устройство – капсула маяка, защищенная от импульса в чаше толстыми стенками из редкого сплава. Теперь предстояло коснуться этой пилюлей обшивки любого из вражеских кораблей, и она сама закрепится, чтобы выдать станции приближение врага.