– Мы еще обязательно увидимся, – похожие друг на друга, как близнецы, вампиры одновременно подмигнули Зилу и вместе с заложницей и зеленобородым трофеем исчезли в темном зеве входа в склеп.
– Увидимся, а то!.. – Зил шагнул следом, наплевав на то, что «птица» чесалась так, что хотелось отобрать у Лариссы секиру и отрубить себе руку.
Его схватили сзади и повалили на брусчатку.
* * *
Пока происходила вся эта суета с вампирами и захватом заложницы, Сыч подбирался поближе к Каре, борясь с желанием немедленно накинуться на блондинку, которая разлучила его с любимой секирой.
Прежний Сыч раскидал бы сотню человек и не заметил бы, но прежнего Сыча уже нет и еще нет, его новое тело не переняло пока что от его сущности нужные навыки, не обросло тем панцирем мышц и рефлексов, который необходим, чтобы не просто сражаться, но всегда и везде побеждать. Ничего, скоро все будет!..
Сыч так увлекся Карой, что не сразу почувствовал на себе взгляд – смотрела на него Ларисса, мерзкая девчонка, не принявшая его извинений. Он ощутил, что и Мор испытывает к ней неприязнь из-за того, что она от него сбежала. Надо же, эта дрянь умудрилась насолить им обоим, объединенным теперь одним телом! Хоть в чем-то они едины…
Хорошо, что муть, внушенная Сычу в Древе Жизни, начисто из него выветрилась на Поле Отцов. Не скрывая больше своих намерений, Сыч шагнул к блондинке. Не сводя с него глаз, она потянулась к рукояти Кары, будто секира способна, защищая ее, навредить Сычу. Да Кара перерубит тебя пополам, маленькая дрянь!..
И тут Сыча вроде как приподняло над площадью тысячами глаз, глядящих на него.
С момента поражения Родда прошло достаточно времени, чтобы выжившие жители Моса пришли в себя, выблевали из желудков и легких тонжерр и осознали, что с ними было в эти последние несколько дней, что за безобразие случилось на площади, сколько народу тут погибло. Вот потому теперь между гор трупов бродили люди, выискивая своих родных и близких, и стоял плач и вой по невинно убиенным.
Но тут вдруг на площади стало тихо-тихо – граждане Моса увидели Сыча.
Точнее – подданные обнаружили своего князя Мора.
И кто-то, нарушив звенящую тишину, крикнул, что это князь во всем виноват, что князь увел мужчин на войну, позволив напасть на город колдуну Родду, и что надо князя за это покарать – лучше бы повесить или сжечь. И этот клич подхватили, и Сычу пришлось бы несладко, если бы на площадь не вышло стройными слаженными рядами его могучее воинство под предводительством бородача-южанина. Не дожидаясь особого распоряжения князя, бряцая оружием и доспехами из железного дерева, воины быстро успокоили особо горластых, бросив их трупы в общие кучи. После того, как бунт был подавлен в зародыше, к Сычу подбежал южанин и, хлопнувшись перед ним на колени, надрывая глотку, проорал так, что слышно было и за городской стеной: «Да это же князь! Воскрес! Чудо! Наш князь! Да я сам видел, как его убили. А вот он, родной, вот он! Живой! Чудо! Князь наш непобедимый! Чудо!»