— Он вышел из землянки и пошел в рощу, — начал Стрекалов.
— Кто «он»?
— Он, Андрей…
— Что такое?!
— Товарищ лейтенант Гончаров, — поправился Сашка.
Полковник укоризненно покачал головой.
— И далеко отошел?
— Метров на сто.
— Из чьей землянки вышел лейтенант Гончаров? — спросил, помолчав, начальник штаба. — Ну, где он провел эту ночь? Ведь не во взводе же, нет? И зачем ему понадобилось идти в рощу? Ведь не лето!
Стрекалов молчал.
— Лейтенант Гончаров всю ночь находился в расположении взвода, — сказал Гречин. — За это я ручаюсь.
— Ручаешься?
— Так точно, ручаюсь.
— А что скажешь ты, младший сержант? — Полковник повернулся к стоящему чуть поодаль Сулаеву. Тот с готовностью, как будто только того и ждал, вскинул ладонь к виску.
— Лейтенант Гончаров находился в землянке санинструктора Рогозиной с двадцати трех ноль-ноль до двух тридцати ночи. В два тридцать в землянку с дежурства пришла радистка Мятлова и легла спать.
Полковник повернулся к Гречину.
— Что скажешь, комбат? Молчишь? Так-то лучше. А то развел антимонию! «В расположении взвода». «Я ручаюсь»…
— Товарищ полковник…
— Молчать! Проглядел аморалку? Панибратство развел! Может, и тебя такие вот сопляки Колей кличут? — Он пошел, прихрамывая, вниз к разрушенному блиндажу, где его ждал «виллис».
Старший лейтенант пошел за ним. Возле убитых остались Сулаев и Стрекалов.
— Зачем было врать? — сказал Сулаев, ногой поправляя загнувшийся край брезента. — Незачем было врать. Я всегда говорил: добром это не кончится.
— Что не кончится? — Стрекалов медленно наливался яростью.
— А все. И это тоже. — Он кивнул на торчавшие из-под брезента ноги — одни в кирзовых сапогах, другие — рядом — в новых американских ботинках, надетых на шерстяной носок домашней вязки. — Тоже мне молодожены! Рази так делают? Ну, повезло, договорился… Так уйди с глаз долой, подальше! Нет, им надо у всех на виду любовь крутить, чтоб все знали! Теперь вот и старший лейтенант безвинно пострадали через их…
— Сволочь ты, — тихо сказал Сашка.
Сулаев покосился на Сашку, по-видимому, оценивая соотношение сил, и решил не связываться.
— Показал бы я тебе, если б не должность…
— А ты покажи! — Стрекалов усмехнулся. Ему захотелось выкинуть одну из тех штучек, которые входу были в разведроте: миг — и Сулаев лежал бы на земле, а его карабин… Эх, на кой ляд Сашке его карабин, когда свой холку намял!
Он повернулся и стал карабкаться вверх по склону холма, особенно крутого здесь, цепляясь за обледеневшие камни. Кошмарная ночь все не кончалась, она высветилась яркими, равнодушными звездами, притихла, притаилась небывалой, таинственной немотой.