– Хо, братцы! Что у нас здесь?
Все, как один, оглянулись, и их напряженные лица немного смягчились, когда они увидели, что это такой же, как они.
– Ты ведь не из парней Перы? – спросил гастат с кинжалом.
– Нет. Я у Коракса.
– Если пришел потрахаться, ты опоздал, друг. – Смешок. – Но вон там, в кладовой, полно вина. Бьюсь об заклад, мы оставим тебе капельку, хотя ты и не из наших. Что скажете, братцы?
Остальные гастаты зашумели, выражая согласие.
– Вина! Вина! – закричали они.
Квинт мельком взглянул на жалкую, окровавленную груду рук и ног, прежде чем уйти, и сердце у него перевернулось. Однако он не мог выдать своих чувств и еще какое-то время не вызывал подозрений, жадно лакая вино с новыми товарищами в надежде смыть воспоминания о том, чего навидался сегодня. Не раз он давал вину пролиться на пол. Это казалось случайным, но каждый раз Квинт делал возлияние богам, почитаемым греками вроде Терсита и его семьи. Примите их души в загробной жизни, молча просил он, так как они не виновны ни в каких преступлениях.
После притворных – по крайней мере, с его стороны – тостов за вечную дружбу Квинт оставил гастатов праздновать без него.
На улице его встретили новые сцены ужаса, и он ощутил угрызения совести за то, что делал на агоре. Не сначала, когда гастаты подверглись нападению, а потом, когда сражение превратилось в бойню. Такой ситуации можно было – нужно было – избежать. Квинта захватила новая мысль. Коракс должен узнать, что это действия Перы толкнули толпу на насилие. Если бы не Пера, подумал он со смесью гнева и печали, Матвей и Терсит со всей семьей не погибли бы. Как и многие сотни горожан.
Он пошел разыскивать своего центуриона. Коракс найдет возможность убедить Пинария, что в реках крови, пролитой сегодня в Энне, виноват один из своих. Квинт не знал, что будет потом, но не мог оставаться в стороне и ничего не делать.
Его поиски закончились, едва начавшись, на заваленной трупами агоре. Коракс стоял на ступенях храма Деметры, что-то обсуждая с Пинарием и другими центурионами. Подходить к ним на глазах у Пинария и Перы не хотелось, и Квинт решил сначала попытаться выполнить печальную задачу по розыску Терсита. У него было лишь смутное воспоминание, где он видел хозяина таверны. Другие солдаты обыскивали трупы в поисках чего-нибудь ценного, поэтому юноша не привлекал к себе внимания.
Но его задача была тошнотворно неприятной. Некоторые из тех, кого он переворачивал, были еще живы. Все в крови, опутанные поблескивающими кишками, они стонали и рыдали, умоляя о помощи или о прекращении мучений. Иногда при необходимости солдаты приканчивали своих павших друзей, но Квинт не мог себя заставить сделать такое. Дикость, которую учинили он и его соратники, слишком тяжело давила на его совесть. Послать еще больше невинных в полное страданий мрачное царство Гадеса было выше его сил. Он отводил глаза и двигался дальше.