– Нам нужен надежный сиракузский дезертир! – усмехнувшись, заявил Витрувий. – А еще лучше – римлянин.
– Никто из наших для этого не годится, – сказал собеседник.
– Почему же? Недавно ты заявлял, что у тебя пара человек говорит по-гречески.
Квинт насторожился. Видимо, Витрувий говорил про него – и кого-то еще?
– Креспо? – спросил Коракс.
– Вот один.
– Он определенно храбр, но акцент его выдаст. Через час после появления такого шпиона в городе Эпикид уже будет его пытать. Впрочем, я забыл про Мария… Он бы подошел.
Марий говорит по-гречески? Квинт и не догадывался.
– Марцелл предпочел бы двоих, – сказал Витрувий.
– Верно. Акцент Мария еще туда-сюда, но у Креспо хуже.
Последовала короткая пауза – Квинт гадал, не заговорила ли в Кораксе совесть.
– И все же он бы мог подойти. Я намекну полководцу.
В солдате забурлил страх. Отправка в Сиракузы была равнозначна смертному приговору. Даже для собственного уха его греческий заметно отличался от того, на котором говорил тот сиракузский командир, Клит. Он попытался разозлиться на Коракса, но не получилось. Это была не вредность со стороны центуриона – он просто делал то, что нужно Марцеллу и войску. По большому счету было не так важно, если он сам и Марий погибнут там… Проклятье! Мотнув головой Урцию, Квинт на цыпочках сделал несколько шагов от палатки Коракса, а потом, громко топая, чтобы было слышно, снова подошел к ней. Они вышли из-за угла и отсалютовали. Боец с облегчением понял, что никто из центурионов ничего не заподозрил.
– Я рад, что не говорю по-гречески, – пробормотал Урций, пока они пошли дальше.
– Ну и ладно, – собрав весь свой стоицизм, произнес Квинт. – Если прикажут стать сраным шпионом, я выполню свой долг.
– Сделай приношение Фортуне. Может быть, пронесет, – посоветовал Урций, похлопав его по плечу.
Юноша состроил гримасу. По своему опыту он знал, что дары богам не влияют на будущее, но промолчал.
Обоим пришлось вынести град ругательств за задержку, но вскоре установилась тишина, когда Плацид начал рассказ. Однако он оставил равнодушным Квинта, поскольку его голову заполняли мрачные мысли о Сиракузах. Когда рассказ закончился, юноша все еще сидел, размышляя.
Марий подтолкнул его.
– Прекрасная история, а?
– Да, – с рассеянным видом согласился Квинт.
Приятель пристально посмотрел на него.
– Да ты ни слова не слышал! Что с тобой?
– Ничего, – ответил тот, но Марий не отставал.
Через некоторое время Квинт сдался. В конце концов, Мария это тоже касалось, и товарищи не изменят своего мнения о них к худшему из-за того, что они не хотят отправляться на самоубийственное задание. Впрочем, к его удивлению, лицо Мария просветлело от такой перспективы.