Для тех же, кто не испытывал тяги к романтике такого рода, существовал Музей Естественной истории Марса. В его светлых, просторных залах можно было без всякого риска изучить жизнь и нравы летучей пиявки, а также все причудливое эволюционное древо ее предков, начиная от крохотных червячков, полтора миллиарда лет назад копошившихся в беспредельных элладийских болотах. Большую часть года главными посетителями Музея были школьники, проходившие марсианскую живность по предмету внеземной биологии, но в дни каникул нашествие любознательных школяров прекращалось и гулкие залы пустовали, разве что забредал в них скучающий командировочный.
Таковым выглядел и посетитель, одетый в егерскую форму устаревшего образца. Он провел в Музее целый день, подолгу останавливался возле каждой витрины, внимательно рассматривал экспонаты, кивал в такт размеренной речи электронного гида, который неслышно для окружающих вещал из наушников фонодемонстратора. Столь пристальное внимание к музейной экспозиции не могло остаться незамеченным сотрудниками. И перед самым закрытием к посетителю подошел паренек-практикант и пригласил его в кабинет директора.
Директора звали Ирина Александровна Голуб. Музеем она руководила сорок лет, а до этого была полевым сотрудником Постоянной палеонтологической экспедиции на Марсе, руководителем поисковой партии, преподавателем общей палеонтологии планет Солнечной системы в Ацидалийском университете. Ирине Голуб принадлежала честь открытия верхнетарсийских фоссилий на западном склоне горы Олимп, ее именем назван ископаемый trilobym golubi – гигантское членистоногое, двести пятьдесят миллионов лет назад обитавшее в густых зарослях у подножия Фарсиды.
– Интересуетесь животными Марса, Томас? – осведомилась Голуб, после короткой церемонии знакомства. – Предупреждаю, охота на них запрещена решением Мирового Совета.
Нильсон покачал головой.
– Я давно уже не егерь, Ирина, – сказал он. – Пожалуй, последним существом, в которого мне пришлось стрелять, был я сам.
Улыбка директора Музея поблекла.
– Странная шутка, – пробормотала она.
– Увы, это не шутка, – отозвался Нильсон. – Если хотите, я расскажу вам об этом.
По лицу Голуб было видно, что особого желания внимать откровениям этого странного егеря она не испытывает, но как всякий прекрасно воспитанный человек готова выслушать любого, кто нуждается в собеседнике.
– Хочу, – сказала она. – И если вы не возражаете, попрошу принести нам чего-нибудь прохладительного. День был напряженный, я немного устала.
– Я бы не отказался от бокала джеймо, – откликнулся Нильсон.