— Да, — пробормотал Кош, не на шутку испуганный той быстротой и уверенностью, с которой его выследили и поймали.
— Не объясните ли вы мне теперь, где вы потеряли другую?
— Я не знаю.
— От вас только и слышишь: «Я не знаю да я не знаю!» Минуту тому назад вы говорили: «Вы должны доказать мою виновность, а не я свою невиновность». Но всему есть предел. Я и на этот раз отвечу за вас: другую запонку вы потеряли в комнате, где был убит Форже… она была найдена там…
— В этом нет ничего удивительного. Я вошел туда вместе с комиссаром. Запонка могла отстегнуться и упасть.
— Да. Но тогда вы были во фланелевой рубашке, у которой обыкновенно пуговицы бывают пришиты так, что ваше объяснение не подходит. К тому же принято, когда в один рукав вдевают запонку, и в другой вдевать такую же. Между тем другая, как я уже вам сказал, осталась у рукава вашей фрачной рубахи, из которого ваша прислуга вынула ее.
— Я не могу объяснить себе…
— И я тоже, или нет, я слишком хорошо объясняю себе это…
— Как, и на основании такого пустого подозрения вы меня обвиняете? Послушайте, да ведь это невозможно…
— Пустое подозрение. Однако какой вы скромный! А я называю это уликой, и уликой страшно серьезной. Но не беспокоитесь, это еще не все. Что вы скажете, например, относительно письма, забытого вами на месте преступления? Опять пустое подозрение? Да?
— Никакого письма на месте преступления забыть я не мог по той простой причине, что был там, как я вам уже говорил, вместе с комиссаром; оставался там не более трех минут и…
— Прошу вас, подойдите, пожалуйста, сюда, — обратился следователь к защитнику. — Взгляните на эти клочки бумаги. Сразу в них ничего не поймешь, но если их разложить в известном порядке, то что вы видите? «Monsieur… ési… 22… ue de… E. V.» Подставляя оторванные буквы, мы получим «Monsieur Onésime… 22, rue de… E. V.». Согласитесь, что ваше имя совсем не так часто встречается, чтоб я не мог, в виде простого предположения, поставить после него вашу фамилию, которой тут, правда, нет. Таким образом я получаю: Monsieur Onésime Coche, 22, rue de…
— Так нет же! Нет! Нет! И нет! Я всеми силами протестую против такого способа делать выводы! Из нескольких разрозненных букв вы строите имя и, не задумываясь, прибавляете к нему мою фамилию. Предположим даже, что это верно, но продолжение письма разрушает все, что создало начало. Вы говорите «22, rue de…», а где же название улицы? Да, наконец, я никогда не жил в номере 22. Если вам так хорошо известно, что я заходил к себе домой, то вы и это должны знать. Я требую, чтобы это было занесено в протокол.