Я вспомнил о лампаде, горевшей у алтаря, поднялся по ступеням и вернулся в церковь. Долго я не решался снять лампаду. Мне казалось, что я совершаю святотатство. Но иного выхода не было. Пламя горело так слабо, что могло потухнуть каждую минуту. Защищая его ладонью, я спустился обратно в подземелье.
В этом месте сухой, резкий голос прервал рассказчика. Священник, сидевший рядом с приором, долго живший в Риме и занимавшийся теоретическим богословием, произнес:
— Прости меня, дон Беницио, что прерываю твой рассказ, справедливо наполняющий наши сердца ужасом… Но боюсь, не совершил ли ты святотатства. Ты ограбил церковь… Для личной надобности ты снял с алтаря лампаду, которой никто не смеет касаться, пламени которой никто не смеет задуть… Я хотел бы знать, как смотрят на это святые отцы, в частности высокопреосвященный приор.
Неожиданное вмешательство богослова не удивило ни дона Беницио, ни других священников. Трентинский совет точно определял противоцерковные поступки, но не запрещал толковать их в зависимости от времени, места и образа действия.
Оставалось только облечь вопрос в наиболее подходящую форму.
— Совершил дон Беницио святотатство или нет, сняв с алтаря неугасимую лампаду?
Так поставил приор вопрос перед Коллегией и предложил каждому высказать мнение.
Первым взял слово дон Рескалли. Он служил в церкви Санта-Мария-Маджоре и был известен ревностным попечением о душах и телах паствы. Вставши и отойдя от стола, он перекрестился, поклонился в угол и повернул к дону Беницио лицо, обрамленное огненно-рыжими волосами; тонкие волевые губы сжались, острый подбородок выдался вперед.
— Случай, представленный на наше рассмотрение, не требует длительного обсуждения, — заявил он. — Еврейские законы упрекали Христа за то, что Он творил чудеса в субботу, нарушая тем древний закон об отдыхе. Известно, что ответил Христос: «Не человек для субботы, а суббота для человека».
— Это не совсем так, — возразил богослов. — Сравнение, да простит мне дон Рескалли, неправильно. Дон Беницио снял лампаду не для того, чтобы напоить осла или отыскать пропавшую овцу. Он снял ее, чтобы исправить собственную забывчивость и небрежность. Он знал, что в подземелье нет света. Ему нужно было захватить из дома фонарь или факел. Впрочем, — продолжал богослов, снисходительно разводя руками, — я согласен, что вопрос не требует большого обсуждения. Он носит скорее отвлеченный, теоретический характер.
Приор, закрыв глаза и нахмурив брови, словно ища решение трудной и в высшей степени сложной задачи, хрустнул крючковатыми пальцами и объявил окончательное мнение Коллегии: