Их беседу прервала Матрена, пришедшая спросить, останется ли гость на обед и не распорядиться ли поставить лишний прибор. Но отец Серафим отказался, хоть и с видимым сожалением, сославшись на дела. Дарья поблагодарила его сердечно за службу и рассказ и пригласила приезжать чаще. На том они и распрощались.
В ту ночь, впервые с тех пор, как она поселилась в усадьбе, отдыхала Дарья без ночных кошмаров и тревог. Но, однако, на утро повелела во всем доме отодвинуть шкафы в поисках таинственной двери. После разговора с отцом Серафимом мысль, не творились ли в этом доме при жизни его бывшей хозяйки черные дела, встревожила и не отпускала ее. Не связан ли ее прежде мучивший кошмар с этим? Но, однако, хоть ее распоряжение и выполнили в точности, искомой двери не обнаружили. Даша сама лично исследовала стены в комнате первой жены Андрея Алексеича в поисках тайного хода, да только безуспешно. Все в этой комнате казалось безупречным: панель подогнана к панели, без всяких щелей, дающих надежду на тщательно скрываемую таинственную дверь. Что ж, видимо, ее кошмары были пустыми, не вещими снами.
В тот день Даша молилась особо горячо, прося прощения у своего супруга за страшные подозрения в его адрес. По окончанию молитвы она почувствовала себя такой очищенной, будто ее душу омыли в кристально чистом ручье. И в приподнятом настроении молодая женщина решила, что в ближайшие дни обязательно навестит могилу, наведет там порядок и украсит цветами. Да только планам не суждено было сбыться: часом позже доложили, что в бывшей спальне Ольги обнаружили страшную находку – побуревшие пятна, въевшиеся в паркет, которые до этого надежно скрывал темно-красный ковер. А когда по распоряжению новой хозяйки сдвинули стоявшую на нем тяжелую мебель, угол ковра задрался, явив страшные следы произошедшего когда-то здесь преступления. Даше при виде пятен стало дурно, она зажала рот и бросилась прочь. Как же так… Выходит, напрасны оказались слова отца Серафима, убедившие ее в невиновности Андрея Алексеича? «Болтали, что не Ольгу хороним…» – вспомнились ей другие слова батюшки. И страшные картины замелькали перед взором: вот ее супруг стоит рядом с тушей застреленного им медведя, горделиво поставив одну ногу зверю на голову. Вот он на фронте целится во врага. А вот он в припадке ярости направляет пистолет на свою жену и спускает курок. Воображаемый выстрел раздался оглушающее громко, Даша вскрикнула, закрывая уши ладонями и крепко зажмуриваясь, будто это могло ей помочь избавиться от страшного видения. Она чувствовала себя такой потерянной и несчастной, как в тот день, когда ее навсегда покинул отец. Заливаясь слезами, в отчаянии упала она на колени и принялась горячо молиться. Только не было на этот раз в ее молитве просьб, она просто желала раствориться в приносящих ей обычно, но только не сейчас, утешение обращениях к Богу. Сколько она так простояла во дворе, на коленях – не знала. Очнулась только от того, что кто-то поднимал ее под мышки.