— Я могу тут получить деньги по карте? — спросила Фелисити.
— Я поклялся, что не попрошу у тебя денег, — сказал Уильям.
— Ты и не просил. Я сама предложила.
Пошли к главному кассиру, это оказалась румяная девица с оранжевыми кудряшками, как у Джой, и на вид чересчур молодая для такой ответственной должности. Фелисити положила перед ней карточку MasterCard.
— Вы можете выдать ей денег по карте? — спросил Уильям.
— Вообще не полагается, — ответила главная кассирша, — поскольку мы ее не знаем. Но это ваша приятельница, мистер Джонсон? И вы можете за нее поручиться?
— Да, — ответил он. — Конечно — да.
— Десять тысяч, пожалуйста, — сказала Фелисити.
Кассирша демонстративно вздернула брови. Она велела Фелисити позвонить в клиентскую службу MasterCard для подтверждения ее личности, там попросили назвать дату ее рождения и девичью фамилию матери. У них была записана Лоис, Лоис Вассерман, больше ничего Фелисити вспомнить не могла; а может быть, и не знала никогда девичьей фамилии Сильвии, никто ей не говорил. Теперь она повторила: “Вассерман”, и на мгновение в памяти снова всплыло давнее прошлое.
— Можно убежать, — сказала она недоумевающему Уильяму, — но все равно не спрячешься.
Выплата была разрешена. Кассирша аккуратно отсчитала ей деньги в присутствии двух свидетелей.
— Сегодня и мне повезет, — сказала Фелисити Уильяму. — Я знаю. Колесо описывает полный круг. Судьба отбирает, а потом отдает обратно. Надо только не отступаться.
Она накупила фишек: четыре оранжевые, десять малиновых, остальные черные. И половину отдала Уильяму.
— Будем соревноваться, — предложила она. — Ставлю тысячу, что выиграю больше тебя.
— Договорились, — со смехом согласился он, ушел и затесался в толпу.
Она думала, что он, может быть, выкажет чуть больше благодарности и не сразу убежит, но он — мужчина, а она — женщина, и соглашения между ними сложны, да и зов игральных столов звучал все настойчивее. Раз уж связалась с игроком, чего еще можно ожидать? Она поменяла свои фишки обратно на деньги, купила десять столбиков монет по двадцать пять центов, остальное опять положила на MasterCard и отправилась к автоматам отвести душу.
Сестра Доун заглянула в Западный флигель — посмотреть, как там приживается доктор Бронстейн. В Западном флигеле, в отличие от Главного корпуса, благоухавшего дорогой мастикой и лавандой, чувствовался стойкий запах дезинфекции и вареных овощей — не приходится отрицать, что здешние палаты, хоть и удобные, розовые, с мягкой мебелью, все-таки больше походят на больничные боксы, чем на гостиничные номера. Каждая палата оснащена кислородным краном, розетками и проводами для включения кардиографа, системами жизнеобеспечения и тому подобным, так что места для книг и сувениров почти не остается. Доктор Грепалли считает, что хотя интеллектуальная и эмоциональная стимуляция до определенного возраста полезна для целей долголетия, однако, когда перейдена некая граница интеллектуальной деградации, лучшее, что можно сделать, чтобы продлить жизнь, — это поддерживать покой и свести к минимуму любые нарушения физического и умственного равновесия. При затрудненном дыхании воздух, которым дышит пациент, обогащается кислородом, при перебоях в сердце и сердцебиениях используются электрические импульсы, постоянный прием транквилизаторов поддерживает состояние дремотного блаженства. Блюда подаются регулярно и лежат на тарелках бледные и сколько возможно пресные: вареная рыба, цветная капуста, картофельное пюре, а на закуску, скажем, запеченные в тесте яблоки. Рецепты берутся из книги “Детское питание для здорового тела и бодрого духа” 1890 года издания, написанной его прадедом доктором Эмилио Грепалли, которую Джозеф после кончины своей матери Эллен нашел среди ее вещей. Именно такой пищей, бесцветной, без приправ и специй, которые могли бы возбудить и разжечь аппетит, кормили в детстве его самого — пищеварительная система должна отдыхать и если не радоваться, то, во всяком случае, не страдать. Наилучший пример — грудное молоко. И коль скоро это справедливо в начале жизни, то в конце тем более. Старость — и вправду второе детство, и лучше принять эту истину, чем сопротивляться. В сущности, очень старые люди только скукой и живы.