Почти все радовались неожиданному повороту событий — кроме, конечно, Красснера, он кусал меня за шею, пока я занималась тем, за что мне платят, и, что греха таить, платят очень щедро. Все считали, что профессиональные принципы Красснера оказались под угрозой, хотя у меня было подозрение, что он с удовольствием посмеялся бы вместе со всеми, если б забыл, что надо блюсти репутацию. Сценарист тоже был не слишком доволен, но сценаристы вообще никогда не бывают довольны, ну и, конечно, наш продюсер Клайв, чей фильм теперь потребует дополнительных средств сверх бюджета, совсем спал с лица и пребывал в состоянии шока, но именно за это продюсерам и платят.
— Ты перегрызешь мне шею, — сказала я Красснеру. Однако мне уже почти нравился чуть потный, тревожный, преследующий, как наваждение, запах его дыхания, оно смешивалось с моим, когда он наклонялся надо мной к экрану. Черные пряди взлохмаченных волос сплетались с моими рыжими завитками, которые побеждали в любом сопоставлении благодаря одной своей массе и буйству кудрей. Когда я откидывала волосы от глаз — а мне их то и дело приходилось откидывать, — его пряди взлетали и перепутывались с моими. Между нами возникла некая близость, тем более ощутимая, что мы не провели ту ночь вместе, не пережили разочарования, пока были лишь надежды. Прежде чем появиться в монтажной, мне удалось поспать час-другой дома, постель дружелюбно пахла Красснером, и я, к своему удивлению, ничуть не рассердилась. Он оставил записку, написал, что дал коту глистогонную таблетку — это было очень мило и по-домашнему, однако одеяло не расправил. Впрочем, ведь и я его не расправляла, в тот вечер он лег в скомканную постель.
— Не перегрызу, — заверил меня он. — Я просто нежно тебя покусываю на нервной почве. — И правда, его зубы — все до единого его собственные, в изумительных коронках, или идеально выбеленные и отлакированные, или имплантированные, или что там еще делают сейчас с зубами не слишком молодых людей, — едва ощутимо скользили по моей коже, и его полные губы тоже. В киношной среде не принято протестовать против сексуальных домогательств, это путь в никуда, пусть возмущаются те, кто и без того решил расстаться с кинобизнесом. Вы получите щедрое вознаграждение, но работать больше никогда не будете. Некоторые считают, что оно стоит того, лично я — нет. К тому же мне нравилось, как он меня покусывает.
Через три часа работы Красснеру позвонили из Лос-Анджелеса. Настал его черед выпутываться из моих волос, но несколько прядей так в них и остались. Он взял трубку.