Доктор Грепалли сидел в глубоком кресле, окруженный стеллажами книг в кожаных переплетах. Беспощадная белизна покрывающего землю снега отражалась, пробившись сквозь створчатые окна, на иссохших лицах, на аккуратно причесанных волосах. Кто-то из этих людей прожил восемьдесят зим, кто-то девяносто, кто-то даже больше ста, и все-таки они держались изо всех сил.
— Стакан наполовину пуст или наполовину полон? Давайте, хором! — пропел своим низким, глубоким голосом доктор Грепалли.
— Наполовину полон, доктор Грепалли! — убежденно ответил разброд дрожащих голосов.
Мы дышим полной грудью,
Мы пьем из полной чаши.
— Как живут друзья по чаше?
— Наша жизнь — полная чаша! — раздался ответ.
Сестра Доун понемногу успокоилась, взъерошенные перья улеглись. Она смотрела на доктора Грепалли с чувством собственницы: сегодня он как-то особенно аристократически красив и доброжелателен. И он принадлежит ей, только ей! Что касается Фелисити, рано или поздно жизнь поможет ей образумиться и научит должной благодарности. Вот понадобится поставить искусственный тазобедренный или коленный сустав, сведет артрит пальцы, начнет слабеть память, и прощай, независимость, она станет такой же беспомощной, как и все на закате дней, забудет, что когда-то считала себя, видите ли, особенной. Время было на стороне сестры Доун, это великое преимущество молодых перед старыми.
Фелисити решила узнать по телефону номер пансиона для пожилых “Розмаунт”. Сама она звонить Уильяму Джонсону не будет, подождет, когда он ей позвонит, однако номер телефона записала в блокноте, что был на тумбочке возле ее кровати, — вдруг она передумает, мало ли. Разница между ними не так уж велика, она старше Уильяма на двенадцать лет, но, как он верно заметил, мужчины стареют быстрее женщин, а женский век длиннее мужского минимум на семь лет, и если говорить о браке и о том, кто из супругов кого переживет и на сколько, то Уильяму после нее останется протянуть всего четыре года. Что ж, не такой уж плохой расклад. Однако мысль о неизбежных похоронах будущей спутницы жизни не слишком-то вдохновляет делать предложение, она это понимала.
Фелисити снова бросила монеты, и на этот раз ей выпала пятьдесят четвертая гексаграмма, “Гуй-мэй”, получающая дальнейшее развитие в пятьдесят пятой, “Фын”. Это уже лучше — “Невеста” и следующее дальше “Изобилие”. Разве получишь правильный ответ, когда в комнате сестра Доун? “Книга перемен” просто не сможет отразить жизнь иначе, как в неподвижности, в застывшем бездействии, в несчастье. Едва эта особа ушла, обстановка в комнате разрядилась, в нее хлынули потоки энергии, они подхватывали летящие монеты и опускали их именно так, как надо, и сразу соотношение сил изменилось, каждая позиция приближала достижение цели. Жизнь накатывает на нас волнами: только что все у нас плохо, хуже и быть не может, и так все навсегда и останется, и вдруг что-то начинает меняться, в жизни появляется просвет. Всего две черты изменились, и “Движение может привести только к бедствию” превращается в “Изобилие. Свершение. Печали не будет. Будешь как солнце в полдень. Встретишь одинокого путника”.