– Я всегда буду помнить, даже если прощу! Прощу, когда увижу, и не прощу уже себя. Я так создана, я не позволю себе унизиться до такой степени, чтобы молить о возврате любви. Вы представляете, как ломиться в сердце, закрытое для тебя? Он не может уехать из Москвы – это сделаю я. Наша встреча исключена.
Мои глаза молили о помощи. Тотоша вышла, видимо за новой порцией успокоительного, а Кир Нилович вскочил, походил по спальне, сел в кресло и сказал:
– Здесь что-то не так… Я до сих пор не верю, что Серёжа способен на такое. Женя, не горячись! Время всё расставит на свои места.
– У меня нет времени! «Таково положение вещей на этот момент», – как говорят французы. Вот из этого положения я себя и вырву!
– Эта задача будет сложней: ведь ты не хочешь бросить учёбу? По себе знаю – спасает только полная загрузка.
–У вас тоже было подобное, Кир Нилович? Расскажите, пожалуйста.
Учитель как-то неловко заёрзал в кресле. О себе говорить ему явно не хотелось, но бежать от вопроса тоже было не в его характере. Взмахом руки он взъерошил седой нимб волос и, как всегда безупречно, разыграл в лицах сцены из прошлого: умница-красавица аспирантка, безумное притяжение, любовь, скромная свадьба. Только на короткое время его докторская, и её кандидатская диссертации покрылись пылью. Неустроенный быт – комнатка в общежитии, бедность. Сманил её военный красавец на Дальний Восток.
– А через год я защитился, получил кафедру и квартиру. Она чуть-чуть не дождалась. «Любовный крест тяжёл – и мы его не тронем. Вчерашний день прошёл, и мы его схороним».
– Хотелось удержать, упасть на колени? «Любовь не знает гордости», считал Ремарк. Меня мучает именно это.
– «Упавших на колени не замечает даже Бог». Я не упал, хотя Тагора ещё не читал.
– Но гордыня грех! Где милосердие христианской морали?
– «Не возведи себе кумира» тоже заповедь. Парадокс. Ты потрясена? Впервые ударилась об этот столб? Жизнь состоит из сплошных парадоксов, поверь мне на слово. Мир и человека, как часть его, разрывают противоречия. Такая вот диалектика.
– Никогда не думала… Где эта Дама, и где я… Утешили, Кир Нилович: мир и я страдаем одинаково!
Тотоша принесла и снова заставила выпить горькую настойку. Я прислушалась к себе. Вздох облегчения сменился новым приступом невыносимой тоски. Дурочка, я сама себе выдумала кумира, отдала себя ему без остатка, поэтому без него мне нечем больше жить.
– Женечка, не кори себя. Ты взлетела и упала, но желание любви неистребимо. И снова хочется в рай, где ожидает ад… Все проходят через эти муки…
– Чтобы хоть на миг растворяемся в бесконечном, неземном блаженстве… – я с трудом вздохнула.