Сколько бы мы ни учились, наши умственные способности от этого не развивались. Зато чрезмерно развивались чувства, подымая на поверхность то, что бурлило в тайниках души, — лицемерие, ложь.
В наши головы силой вдалбливали килограммы знаний, а нас занимало совсем другое: прогулы, хитроумные выдумки и проказы, шпаргалки.
Мы с восторгом рассказывали друг другу:
— Такой-то написал доказательство теоремы на ногтях, представляете!
Вот это да!
— А другой попросил стакан воды, и надзиратель приклеил ко дну стакана бумажку с решением задачи.
Ловко придумано, черт возьми!
Вот чем мы развлекались по вечерам, изобретая самые невероятные предлоги для прогулов, придумывая всякие каверзы учителям и не слишком обременяя память случайными сведениями. Ведь уже в мое время школа являла собой огромный склад обреченных на забвение знаний.
Однако это еще не все. Хуже было то, что экзамены представлялись нам не логическим завершением учебного года, а досадной помехой, спектаклем, чем-то средним между судилищем и камерой пыток, и успешную сдачу экзаменов определяли вовсе не приложенные усилия, а цепь мелких случайностей, вмешательство судьбы.
Тому, кто обладал актерскими способностями, хладнокровно и самоуверенно отчеканивал свою роль у классной доски, бояться было нечего. Он брал в руки мел и, не задумываясь, показывал свой «номер» с небрежной ловкостью фокусника, извлекающего из карманов доверчивых зрителей всевозможные предметы.
А как же остальные? Робкие, заикающиеся, лишенные дара комедиантов, непригодные для выступлений в любительских спектаклях? Им оставалось лишь заранее обречь себя на унижение и, выйдя на сцену, пролепетать, запинаясь, свой монолог, сопровождаемый откровенными зевками учителей, выступавших одновременно в роли зрителей и в роли судей.
Долгие месяцы несчастные школяры пытались зазубрить множество определений. Наконец, отчаявшись, пристыженные и отупевшие, они взывали к чуду, умоляя неодушевленные предметы спасти их. Так погружались они в пучину суеверия, попадая в зависимость к таинственным предзнаменованиям, талисманам, амулетам, молитвам, заклинаниям, распятиям и крестным знамениям.
Я, например, никогда не отваживался ступать по черным камням тротуара. Даже торопясь куда-нибудь, я бдительно выискивал базальтовые плиты: не дай бог стать на одну из них!
Другие, проходя мимо трамвайной остановки, дважды украдкой стучали тыльной стороной ладони по деревянному столбу, чтобы отвести беду от себя.
Одним словом, все подлое, трусливое и малодушное пробуждалось в нас, и таившиеся в душе ростки страха пышным цветом распускались в безмолвной глубине наших глаз.