.
Можно привыкнуть ко всему, даже к ожиданию войны, и продолжать жить. К тому времени была восстановлена международная почтовая связь, и граждане СССР получили возможность переписываться с людьми, оказавшимися за границей. Большинству эмигрантов тоже жилось нелегко, но они старались помочь близким в России: в 1926 году на ленинградскую почтовую таможню ежемесячно поступало из-за границы около пяти тысяч посылок. На родину возвращались люди, покинувшие страну в годы Гражданской войны, многие из них служили в белой армии; из Финляндии стали возвращаться кронштадтцы. Идеология препятствовала любой попытке восстановления нормальной жизни и призывала к бдительности — под видом раскаявшихся в страну проникали шпионы-белогвардейцы. Молодая советская литература воспевала нетерпимость и ненависть, в 1926 году были написаны «Донские рассказы» Михаила Шолохова, пьеса Константина Тренева «Любовь Яровая», героиня которой предавала мужа-белогвардейца, и еще ряд произведений на эту тему.
Журналист Михаил Кольцов наставлял, как разоблачить классового врага: представим, писал он, что в СССР нелегально вернулся белогвардеец и поселился в коммунальной квартире. «Но ГПУ теперь опирается на самые широкие круги населения», и окружающие сразу заподозрят неладное: «На него обратит внимание комсомолец-слесарь (пришедший чинить водопроводный кран). Прислуга, вернувшись с собрания домашних работниц, где стоял доклад о внутренних и внешних врагах диктатуры пролетариата, начнет пристальнее всматриваться в показавшегося ей странным жильца», и даже соседка пионерка «долго не будет спать и что-то, лежа в кровати, взволнованно соображать». И все они, от мала до велика, «заподозрив контрреволюционера, шпиона, белого террориста… пойдут в ГПУ и сами расскажут, оживленно, подробно и уверенно, о том, что видели и слышали. Они приведут чекистов к белогвардейцу, они будут помогать его ловить, они будут участвовать в драке, если белогвардеец будет сопротивляться» (курсив мой. — Е. И.). Но в жизни нередко случалось не так, как в байке Кольцова, и один из примеров этого — судьба ленинградки Татьяны Львовны Воронец. Ее отец был морским офицером, героем Цусимского сражения — после гибели капитана корабля «Светлана» лейтенант Воронец принял командование на себя и не покинул тонущего судна. В 1918 году его вдову с тремя детьми выселили из квартиры, которую заняла рабочая семья, после долгих скитаний они оказались на другом конце страны, в Анадыре, но через несколько лет старшая дочь Татьяна вернулась в родной город. Это было рискованным шагом, «классово чуждых» вроде нее в Ленинграде не жаловали, и чиновница биржи труда сказала приезжей: «Для вас и таких, как вы, никакой работы нет». Тут бы ей и кликнуть, по совету Кольцова, сотрудника ГПУ, но она вдруг спросила, не родственник ли девушке лейтенант Воронец. Узнав, что он отец Татьяны, чиновница пообещала помочь ей, потому что брат этой суровой женщины в красной косынке служил на «Светлане» и погиб в том же бою. Благодаря ей девушку приняли на работу в магазин «Тэжэ» и дали комнату в коммунальной квартире. Татьяна Львовна Воронец прожила в Ленинграде долгую жизнь и умерла в середине 80-х годов