— А тебя это не удивило?
— Почему? Разве это не ее кольцо?
— Ее. Однако ясно же, что Роберта никогда не пошла бы купаться с драгоценным камнем стоимостью в триста тысяч франков на пальце. Ни Роберта, ни любая другая женщина на свете!
Макс чиркал что-то карандашом на промокашке.
— Можно подумать, она сделала это нарочно. Чтобы ее узнали по этой примете…
Макс, насупившись, по-прежнему разрисовывал промокашку. Арле подумал, так ли неожиданны его слова для Вотье: ведь он такой проницательный и так здраво мыслит. Не может быть, чтобы он пропустил такую деталь. А раз так, Макс (и он тоже!) что-то скрывает от него.
— Самоубийство? — вымолвил наконец Вотье. — Теоретически это возможно…
Сердитым росчерком он расцарапал промокашку.
— Но почему? Ты видишь какую-нибудь вескую причину для самоубийства?
Арле не ответил.
Макс провел рукой по своим коротко остриженным белокурым волосам, потеребил мочку уха.
— Ты прожил с ней два года. И не мог бы не заметить, если б что-то было. Все шло нормально?
— Не знаю.
Арле попытался поймать взгляд Макса, но тот смотрел в сторону.
— Скажи откровенно, Макс, до тебя дошли какие-нибудь слухи?
Вотье нахмурился.
— Да нет! С чего ты взял?
— Честное слово?
— Господи, конечно! О чем вообще речь? Да объясни ты наконец!
Арле взял себя в руки. Гордыня все еще отчаянно сопротивлялась. Последний бастион — охрана чести. Несколько минут назад у него и в мыслях не было заходить в откровенности так далеко, отбросив всякий стыд. Он ничего не обдумывал заранее, но присутствие друга, тепло вновь обретенного общения, уверенность, что Макс — единственный, кто в состоянии исцелить его душу, повлияли на Арле. Он не знал в точности, чего хотел, каких открытий жаждал, но его тянуло к истине, как мотылька на огонь в ночи. Пусть даже он обожжет крылья!
— Ну так что же? — спросил Макс.
Арле вынул из внутреннего кармана куртки мятый конверт и положил на стол перед Максом. Вотье с недоумением следил за ним. А раскрыв конверт, вздрогнул и отвернулся.
— Нет, ты смотри, Макс, — тихо сказал Арле.
Лицо его окаменело, он заходил по комнате.
— Это нашел Эдуар в туалетном столике Роберты несколько дней назад.
Макс посмотрел на фотографию.
— Снимок, по-видимому, недавний.
Машинально он взял лупу — сработала профессиональная привычка — и, прильнув к ней глазом, стал водить по снимку, тщательно его изучая. Арле молча наблюдал.
— Снимок любительский, — прокомментировал Макс, — плохая наводка, фон смазан. Сделан под открытым небом, в середине дня, на ярком солнце. Фотограф плохо использовал освещение. И не учел бликов от песка.