Реакция удивила ее. Лицо ведуньи исказила болезненная судорога.
— Там то, что я думаю?
— Да… я… после того как… случайно… — испуганно бормотала Ирина. И осеклась на полуслове.
— Ничего не бывает случайно. Я ошиблась в искренности ваших намерений, боюсь, мои попытки вложить вам в голову какие-то мысли бесполезны.
— Но позвольте…
— Не перебивайте меня! — в голосе хозяйки зазвучали металлические нотки. — Помилуйте человека, что живет рядом, эгоистичная женщина. Сейчас мы поймали в ловушку его мысли и желания, и то при выполнении определенных условий, однако ваши аппетиты мгновенно выросли. Одумайтесь! У каждого разумного существа должен оставаться выбор. Сеанс закончен. Идите за мной. Последнее напутствие — верьте в успех содеянного. Яд сомнений разрушает чары.
Ирина, отдавшись воспоминаниям, не заметила, как свернула с шоссе к своему дому. Время в дороге пронеслось незаметно.
Припарковав машину, вошла в подъезд, уже чувствуя охватившую ее необычную усталость, подавленность. Еле передвигая ставшие ватными ноги, шагнула в лифт, нажала кнопку нужного этажа.
Наверх поднималась медленно. Силы неумолимо покидали ее. Хаотично мелькающие мушки заполнили пространство перед глазами, в ушах зашелестел прибой. Как распахнулись двери лифта, она уже не видела, ее безжизненное тело упало на руки вовремя подоспевшего Дениса, предупрежденного охранником. Наступила долгая ночь.
Скользящие души. Заслуженная кара
Ночь… Вечная ночь, перемежающаяся туманными сумерками, и вновь кромешная тьма… Солнца больше нет. Оно не восходит. Привычный круговорот нарушен.
Ночь — злополучная подруга, меланхоличная спутница узницы, приговоренной к пожизненной каре за предательство.
Невольные попытки найти связи с реальностью, звонки оставшимся друзьям заканчиваются бесчувственными словами — абонент не абонент — или извинениями: «Сильно занят, перезвоню»…
Но не перезванивает. Никто. Она обречена на одиночество.
Бокал вина — не один, их несколько, потом душа испытывает непродолжительный отдых от изнуряющей боли. А тело уже требует яда. Бездушное, оно выходит на балкон и видит человеческий муравейник. Откуда они взялись в три пополудни, зачем слоняются под ее окнами, гуляют с детьми, смеются? Почему им хорошо?
Когда ей — плохо.
Как хочется, чтобы они все исчезли, испарились из мира ее скорби. Как привычно быть униженной, брошенной, нелюбимой.
Почему все остальные должны быть счастливее?
Палачи поневоле, счастливые люди становятся дополнительной пыткой.
Мало… Ей пока мало.
Надо забыться… Ее мозг не способен отключаться. Он вечно контролирует процесс, серый извращенец.