— Несомненно, в этом заговоре состоит и сам Антипатр! — воскликнул Птоломей, спеша внести свою лепту в разоблачение возможных заговорщиков. Старый товарищ Александра давно понял, куда дует ветер, и спешил извлечь для себя выгоду, безжалостно топя попавшего под подозрение македонского регента.
— От своего сына, он наверняка знает и о жалобе на него греков и о твоем приказе прибыть в Вавилон. Сейчас, когда острой необходимости мира в Элладе нет, Антипатр боится попасть в опалу и повторить судьбу Пармериона и Аталла. Вот он и решил нанести упреждающий удар руками своих волчат. Кассандр открыто выказывает несогласие с твоим желанием слить македонцев и персов в один народ, и готов стать вторым Гармодием. Иолай же всегда был слабоволен. Он никогда не станет противиться воли отца и брата, когда на кону стоят их жизни.
Чем больше слушал Александр своих собеседников, тем сильнее становился его гнев, тем явственнее он видел черные замыслы своих идейных недругов. Линкестийцы, Филота, пажи, солдатские бунты на Гефасисе и в Описе все они пытались разрушить его гениальные планы по покорению Ойкумены в угоду своих мелких интересов.
Гнев и негодование теснили грудь Александра, но немедленно наказать людей покушавшихся на его жизнь, он не мог. В его руках были только второстепенные заговорщики, тогда как главный организатор заговора находился в далекой Македонии и не торопился прибыть в Вавилон.
Подобное положение дел порождало сложную дилемму. Александр не мог выступать на арабов, не обезопасив свой тыл от угрозы возможного бунта Антипатр в Пелле. Однако сидеть и ожидать приезда Антипатра в столицу он тоже не мог. Отмена похода без серьезных причин, мгновенно бы вызвало подозрение у регента и тогда, бунт в Македонии вновь становился неизбежным. Пойманному за руку старому полководцу не останется иного выхода, как выступить против царя.
Сложившаяся ситуация была непростой и чем быстрее Александр пытался её разрешить, тем основательнее в ней увязал. Главной причиной этого был его гнев от осознания, что он не может быстро покарать заговорщиков отобравших у него Гефестиона. Он полностью заполонил ум и душу Александра, не давая ему сосредоточиться и найти верное решение.
Пердикка и Птоломей прекрасно понимали состояние Александра, однако не торопились открыть рот, опасаясь вызвать гнев самодержца. Они преданно смотрели на него и под их сосредоточенными взглядами, Александр становился пунцовым. Неизвестно, чем все это кончилось, если бы не Нефтех.
Совершив непростительную дерзость в пику дворцовому этикету, неожиданно для присутствующих, он подал голос.