Возможно, что так оно и было бы, но кардиец всегда старался не рисковать зря, предпочитая синицу в руках, журавлю в небе. Добившись важной для себя победы в сражении, он решил не гнать на стены города воинов со штурмовыми лестницами, а подождать прибытия инженеров с их баллистами и катапультами.
Весь вечер и всю ночь, в македонском лагере шла установка и отладка осадных машин. Как бы ни был осторожен и медлителен Эвмен, но долго задерживаться под стенами Пальмиры он не собирался.
Когда наступило утро, дозорные на стенах заметили несколько диковинных сооружений расположенных на расстоянии чуть дальше пролета стрелы. Об этом немедленно было доложено таксиарху города Аристомаху, явившегося на стену вместе с гиппархом Тимерием.
Оба военачальника внимательно разглядывали неказистые сооружения врага, пытаясь оценить их степень угрозы для города. Каждый из них слышал об осадных машинах царя Александра сокрушившего твердыню Тира, но виденные ими орудия мало походили на легендарные осадные башни и тараны.
Пока они разглядывали македонские баллисты и катапульты, раздался протяжный звук трубы, и к городским воротам приблизились три человека. Впереди шли глашатай и воин, несшим царский вымпел, чуть поодаль от них, шагал парламентер стратега, желавшего закончить покорение Пальмиры миром.
В руке переговорщика находилось послание царя жителям Пальмиры, которое так и не было вручено адресату со вчерашнего дня. Изрядно помятый, кое-где покрытый грязью и пятнами крови, но с сохранившейся царской печатью папирус был найден слугами стратега, которых он направил на его поиск.
Эвмен очень надеялся, что преподанный им урок сделает обитателей оазиса более сговорчивыми, но жестоко просчитался. Вчерашняя злость и ненависть горожан не остыли за короткую южную ночь и едва только переговорщики приблизились к стенам города, как на них обрушился град стрел.
Глашатай и знаменосец, в одно мгновение стали похожи на дикобразов, от того множества стрел, что в них попали. На долю посланца, пришлось гораздо меньшее их число, а те, что попали ему в грудь, остановил холщевый панцирь. Полностью пропитанный морской солью, он спас жизнь парламентера, который сразу же бросился, прочь от ворот, отчаянно петляя подобно зайцу.
Под язвительные крики и азартный гогот, в след ему с крепостной стены летели стрелы и камни но, попав в спину беглецу, не причиняли ему никакого вреда. Наконец одна из стрел пальмирцев поразила переговорщика в ногу. Рухнув на землю, он превратился в отличную мишень и сразу же, две стрелы угодили ему в шею.