— В самом скором времени в Вавилон прибудет стратег Антипатр, дабы вступить в должность хилиарх согласно воле великого царя Александра. Вместе с ним в столицу прибывает царская сестра, царевна Клеопатра. До возвращения великого царя из похода, стратег Антипатр поселиться в царском дворце, а царевну Клеопатру, господин намерен разместить у себя.
— Вот как? — удивилась Атоса. — я полагала, что новый хилиарх займет дворец своего предшественника, а благородная Клеопатра поселиться во дворце Навуходоносора вместе с царицей Роксаной. Разве носитель царской крови не достоин этого?
— Вне всякого сомнения, госпожа, но таково решение великого царя и для нас оно священно. Что же касается столь высокой чести стратегу Антипатру, то не стоит удивляться этому. Он очень многое сделал полезного и нужного для династии Аргидов — услужливо пояснил Нефтех. От его слов на лице Атосы промелькнуло недоумение, но она не посмела вслух выразить сомнение в правильности решения царя. Персиянка собралась продолжить разговор с Нефтехом, но в это время в разговор вступила ранее молчавшая Антигона.
— А что стратег Антипатр сделал такого, что государь так благоволит к нему? Насколько известно он не участвовал ни в одной из битв похода великого царя — спросила фиванка, чем вызвала гневный взгляд со стороны Атосы. Она собиралась одернуть зарвавшуюся танцовщицу, но не успела.
— Госпожа видимо, хорошо осведомлена о воинских делах но, к сожалению, не в полной мере — Нефтех впервые за все время беседы посмотрел в сторону Антигоны и доверительно улыбнулся. — Стратег Антипатр оказал много важных услуг отцу великого царя, царю Филиппу. А также ему самому при восшествии на македонский престол и при подавлении беспорядков произошедших в это время.
— Вот как? — наигранно удивилась Антигона, прекрасно помня, какими эпитетами, награждали триумвиры старого полководца.
— Совершенно верно, госпожа. Стратег Антипатр самый верный и преданный престолу Аргидов военачальник. На протяжении всего времени своего служения престолу он боролся с врагами Македонии, проявляя твердость и настойчивость там, где сам царь по своей молодости допускал колебания. Так после взятия мятежных Фив, в Беотии, именно стратег Антипатр настоял на полном разрушении захваченного города.
— Зачем?! — непроизвольно вырвалось у Антигоны. От слов Нефтеха у неё разом окаменело лицо и помертвело в душе, ведь египтянин говорил о её родине.
— В назидание остальным грекам, чтобы отбить у них желание к новому мятежу. Стратег так откровенно и сказал на военном совете, где решалась судьба покоренного города: «Сорвав с неба фиванскую Луну, посредством страха мы надолго удержим в своем повиновении афинское Солнце». И время подтвердило правоту его слов. Когда спартанцы подняли мятеж, ни один из греческих городов не поддержал их.