— Но, И-и-ив! — с обидой протянула Тони, смешно выпятив нижнюю губу.
Он сдержал порыв рявкнуть на неугомонную девчонку, снова вбившую себе что-то в голову, и утомлённо вздохнул.
— Что? — переспросил Ив, остановившись на границе поляны.
— Я… — она вдруг запнулась, опустила голову и затеребила пуговицу на куртке. — Я тоже хочу быть полезной… — еле слышно призналась вдруг Антония, и мужчина чуть не расхохотался от удивления.
Кажется, его маленькая супруга не желала быть ему в тягость, наивно полагая, что может чем-то помочь. Ив хмыкнул и покачал головой.
— Тогда расстели одеяла и сделай так, чтобы, когда я вернулся, ты всё ещё сидела здесь, — отозвался он и прихватил котелок. — И я не искал тебя по кустам, поняла? Сам всё сделаю, — ворчливо добавил Ив и скрылся в темноте среди деревьев.
Антония коротко вздохнула, покосилась ему вслед и послушно достала из сумок одеяла, завернувшись в одно из них — к вечеру стало прохладнее, и пока не было живого огня, чтобы согреться. Она в самом деле хотела помочь, но он почему-то отказался. Ну и ладно. Девушка устроилась на расстеленном одеяле, огляделась и решила от нечего делать потренироваться в левитации — вокруг лежало достаточно мелких веток для её нужд. И когда вернулся Ив с охапкой хвороста и наполненным водой из ближайшего ручья котелком, Тони послушно сидела на поляне, играясь в воздухе сухими веточками, от усердия приоткрыв рот. Ив не удержался от усмешки, скользнул по супруге взглядом и занялся готовкой. Хворост вспыхнул, едва он сложил его в кругу камней, и Тони даже не взглянула в его сторону, и ни одна веточка при этом не упала. Своим первым даром Огонёчек пользовалась практически на уровне инстинктов, чем невольно восхитился Ив.
Через некоторое время над поляной поплыл пряный аромат похлёбки, и Антония тут же забыла про упражнения, разом уронив все веточки и придвинувшись ближе к огню. Её глаза заблестели, она облизнулась и схватила протянутую ей миску с ложкой. Тони внимательно следила за тем, как Ив накладывал еду, и совсем не видела выражения его лица и не заметила, как на нём мелькнула задумчивость, а в глубине глаз — что-то, похожее на нежность.
— Не обожгись, — предупредил он негромко, когда Тони, поставив миску на колени и ухватив горбушку хлеба, набрала полную ложку вкусного варева.
— Угу, — кивнула она, осторожно подув на похлёбку.
Ужинали в молчании, уютном и общем, одном на двоих. Время от времени Антония косилась на жующего с аппетитом супруга, и в груди отчего-то становилось тесно, а дыхание перехватывало. Огонь бросал на его лицо резкие тени, и оно казалось грубее, чем в жизни, но Антония знала, как преображает его улыбка или ехидная усмешка. И какими глубокими, словно бездонные озёра, становятся его глаза, когда в нём просыпается страсть и желание… Тони прерывисто вздохнула, чуть не подавилась куском холодной ветчины и поспешно запила квасом из фляги. Кажется, она начинает привязываться к Иву? Она задумчиво собрала мякишем остатки похлёбки, отправила кусочек в рот и отложила пустую миску. Слишком волнительная и сложная мысль, чтобы обдумывать её сейчас, когда усталость навалилась разом после целого дня пути, и от сытого ужина клонит в сон.