— Итак, пожалуй, начнём, — непринуждённо произнёс Энтерай, забрал у маркизы папку и поставил на середину комнаты стул. Селисия отошла в тень, в дальний угол, предпочитая не мозолить глаза. — Всё просто, Ранкур, ты ставишь подпись под отречением в мою пользу, за это твоя жена остаётся живой.
— Вы её отпустите? — ровно спросил Ив, глядя только на Инсальфа и запрещая себе смотреть на Антонию.
— Ну, — Энтерай повернулся к замершей девушке и окинул её оценивающим взглядом. — Племянница королевы, миленькая, воспитанная, — словно в задумчивости перечислил он, а у Тони от нехороших подозрений глаза стали совсем большими, расширенный зрачок почти поглотил радужку. — Я прослежу, чтобы с твоей женой обращались, как должно.
— Я хочу, чтобы ты поклялся, что она будет жить, — потребовал вдруг Ив, и Антония вздрогнула от этих слов, её страх усилился, грозя перерасти в панику. — Без этого не подпишу бумагу, — твёрдо заявил он и прищурился.
— Что ж, ладно, сочту это твоим последним желанием, — ухмыльнулся Инсальф, и Тони встрепенулась, услышав эту фразу.
— К-как, последнее? — пробормотала она, умоляюще глядя на Ива. — Что вообще происходит?! Пусти меня, слышишь? — Антония, стиснув зубы, завозилась в руках мужчины, однако у горла Ива в мгновение ока оказался кончик клинка Инсальфа, и она замерла.
Вдруг краем глаза Тони зацепилась за стоявшую на комоде позади дивана, на котором сидел граф, фарфоровую вазу. «Интересно, она очень тяжёлая?» — мелькнула в голове девушки мысль. Отчаяние немного отступило, Антония сосредоточилась на том, чтобы не выдать себя и сохранять на лице прежнее выражение растерянности и испуга.
— Девочка, не лезь в игры взрослых, — равнодушно ответил Инсальф. — И останешься жива. Подумаешь, вдова, ты молодая ещё, успеешь снова замуж выйти, — жёстко усмехнулся он, и Антония вздрогнула, а Ив про себя выругался.
Заявление графа поколебало её сосредоточенность, Антония отвлеклась от вазы, снова посмотрела в глаза мужа и негромко, чётко произнесла:
— Не смей.
Ранкур улыбнулся уголком губ.
— Тихо, Огонёчек, — успокаивающе ответил он. — Всё хорошо будет.
— Не будет! — чуть повысив голос, возразила Антония, уже позабыв про вазу и еле сдерживая неуместные сейчас слёзы. — Ив, не будет, если они тебя убьют!
— Зато ты жива останешься, — тем же голосом, терпеливо повторил он. — Тони, девочка моя, поверь, я знаю, что делаю.
Девушка сильно прикусила губу и снова рванулась из рук мужчины, по щеке всё-таки сползла предательская слезинка.
— Ив!.. — выкрикнула она, но их разговор прервал Инсальф.