— Милая, это тебе, — старшая герцогиня протянула дочери небольшой пакет, украшенный бантом. — Наденешь вечером, — тут щёки Эстер слегка порозовели, она явно смутилась и отвела взгляд.
Антонию тут же начало грызть любопытство, однако при служанках заглядывать в подарок матери она не стала. Девушка примерно догадывалась, что там может быть, и от понимания причины, зачем ей это надевать, её саму посетил могучий приступ замешательства.
— Спасибо, мама, — пробормотала она и поспешно поставила подарок на туалетный столик.
— Что ж, — Эстер хлопнула в ладоши и окинула полуодетую Антонию внимательным взглядом. — Тогда продолжим, девочки. Времени не так много осталось.
Тони воспринимала происходящее вокруг неё отстранённо, словно со стороны. Вот её облачили в струящееся шёлковое платье, служанки охали, ахали и всплёскивали руками, с восхищением обсуждая, как чудесно выглядит девушка. Потом приступили к причёске, прикрепили воздушную небесно-голубую вуаль в тон платью. И наконец мама взяла футляр с колье и повернулась к Антонии.
— Милая моя, ты просто красавица! — старшая герцогиня вздохнула и улыбнулась, потом отвела подозрительно заблестевший взгляд и достала украшение. — Надеюсь, ты будешь иногда вспоминать нас…
— Ну конечно, мама! — не выдержала Антония и чуть не бросилась на шею леди Эстер, чувствуя, как в носу засвербело и глаза защипало от навернувшихся слёз. — Как я могу вас всех забыть, что ты!
Они осторожно обнялись, постояли, а потом женщина отстранилась и застегнула на шее дочери замочек украшения.
— Ну вот, теперь ты готова, — отступив, Эстер посмотрела на Антонию и протянула руку. — Пойдём?
Девушка уставилась на неё большими испуганными глазами, борясь с желанием подхватить юбки, выбежать из спальни и скрыться в лабиринте коридоров и лестниц так, чтобы её не нашли.
— Может, не надо, мама? — почти шёпотом спросила она, сглотнув. — Пожалуйста…
Эстер покачала головой и молча взяла её за руку, потянув к выходу. Низко опустив голову и борясь с желанием скинуть дурацкую вуаль, лезшую в глаза и рот, Антония последовала за матерью, твердя про себя: «Только не разреветься, только не разреветься!» Она ведь ещё должна устроить муженьку «сладкую жизнь», нечего показывать своё отчаяние и настоящее отношение к этому браку. И вообще, никто не увидит, каково ей на самом деле. Украдкой смахнув всё же повисшую на ресницах слезинку, Антония решительно расправила плечи и вздёрнула подбородок. Она ещё не сдаётся, о, нет! Этот Ранкур пожалеет, что согласился на предложение королевы и не нашёл себе другую подходящую супругу.