– В любой моей «военной» героине, – говорила она, – мне интересна оттепель души, оттепель тела, оттепель женщины. Она запретила себе любые нежные чувства, потому что этого требовала война. Но вот поменялись обстоятельства – и она дождалась! Она – оттаивает!
Это одно из ее любимых определений: оттепель. Оттепель души стала ее постоянной темой, она лейтмотивом прошла через судьбы ее послевоенных и совсем уже современных героинь.
Сейчас, когда я оглядываюсь в детство с расстояния более чем в тридцать лет, моя самая заветная мечта – спеть песни войны. Заново их прожить, прочувствовать, набраться у них силы, мужества, нежности и любви. Именно песни войны приходили мне на помощь в минуты душевных невзгод…
Из книги «Мое взрослое детство»
Оттепель для Гурченко – это, конечно же, снова музыка. Когда человек берет в руки гитару, он меняется – сквозь коросту неказистого быта проступает его душа. Сейчас трудно вообразить, какую роль в войну сыграли песни, скольким людям помог выстоять какой-нибудь «Синий платочек». Фронтовые песни всегда будоражили Люсино воображение, она даже ощущала смутный долг перед ними: ведь они были ей дороже всех мелодий мира – за ними стояла память.
Гурченко, как никто, знала: песня – кратчайший путь к сердцам. Тут люди раскрываются, добреют, через песню познаются друзья. Так она воспринимает мир. Она не могла не прийти к идее снять для телевидения фильм о песнях военного времени – и спеть их так, как она сама когда-то слышала от отца, как пела сама в госпиталях, на улицах Харькова. Спеть все то, что недосказала в своей книге о «взрослом детстве».
Этот фильм начинался кадрами кинохроники военных лет. В них быт войны. Не столько поле боя, сколько окопная жизнь. Партизанские землянки. Усталые лица. Небритые щеки. Письма из дома. «Тесная печурка», где «бьется огонь». Трудная работа войны.
А за кадром кто-то перебирал лады на гармони. Нащупывал ускользающую мелодию. Начинал снова и снова. Как будто разминал пальцы, отвыкшие от фронтовой гармошки, как будто пытался вспомнить полузабытое.
Режиссер Евгений Гинзбург, который всегда точно чувствовал жанр передачи, и на этот раз поддержал предложенный Люсей настрой: оживающая память. Драматургия фильма – возрождение воспоминаний. Сначала обрывки каких-то мелодий, какие-то аксессуары быта. Потом погружаемся в этот ушедший мир все глубже – и песни звучат уже в полный голос, набирая темп, вихрем сменяя друг друга.
Это не телеспектакль и не концерт. В нем нет костюмов и попыток что-то изобразить. Актриса не «выступает». Она просто зашла к нам в гости – чуть торжественная, в вечернем платье: у нас вечер воспоминаний. Села. И для начала тоже стала бережно пробовать, перебирать, ворошить мелодии. Пока не увлечется, не уйдет туда, в другую реальность, целиком, мелодиям уже тесно в узком пространстве памяти: вот еще одна, а вот еще… песни перетекают друг в друга, обгоняют друг друга, не закончив одну, переходим к другой: и это было, и это – помните? «Казак уходил, уходил на войну, казачка его провожала… Я уходил тогда в поход, в далекие края, платком взмахнула у ворот моя любимая… Ты все та же, моя нежная, в этом синем платьице… Прощайте, скалистые горы, на подвиг Отчизна зовет… Майскими короткими ночами, отгремев, закончились бои…»