Я – знаю. Смотрю запись. И не понимаю решительно ничего. Гурченко танцует как всегда, ее партнер – сам Марис Лиепа из Большого! Оба сияют улыбками, оба работают с полной отдачей, поджигают друг друга и явно наслаждаются музыкой, ритмом, азартной импровизацией. Хореография технически сложная, на грани с акробатикой. Каскад перевоплощений, калейдоскоп образов, живых, смешных, обаятельных: томная лирическая героиня предается воспоминаниям, разочарованная «гранд-дама» Эльвира с прокуренным голосом, подросток Дженни из нравоучительной песни Роберта Бернса, авантюристка Бабетта из парижских банд и «мама» этой разношерстной компании, и «мамин пресс-секретарь»… Ослепительные костюмы, парики, гримы; длинное платье сменяют короткая юбочка и высокие сапожки; ритм все быстрей, ноги выделывают черт знает что: не танцуют – поют, торжествуют, какая там Марика Рекк!
А где же боль?
Потом мне показали снимок: вот в этой самой юбочке и сапожках актриса кокетливо повисла в объятиях режиссера.
– Это он меня переносит с места на место. Я уже не могла ходить. Едва добиралась до дома, плакала от боли.
Но на съемочной площадке – кто помнит о строгих наказах врачей быть осторожнее? Теперь единственный царь, и бог, и вдохновитель – музыкальный ритм. Он заставляет забыть о земном притяжении, о том, что тела имеют вес, о том, что нога хрупка. Рраз! – переворот, с прыжка на шпагат – мы рождены, чтоб сказку сделать былью… Она – актриса. Значит, «весело влыбайсь и дуй свое!». Несмотря ни на что.
…Холодно. Зима. Харьков. Нескончаемая очередь к проруби. У каждого – палка, чтобы отталкивать прибитые течением трупы.
«Я набирала два полных ведра. Так хотелось порадовать маму! Сделаю десять шагов и понимаю – не смогу, не донесу. Начинаю потихоньку отливать. Иду – отолью. Еще иду – еще отолью. Несу окоченевшими руками проклятые ведра, считаю шаги: «Папа на фронте, ему трудно… всем трудно… маме трудно… Я донесу, я должна донести! Немного, но донесу».
И вдруг: «Айн момент, киндер! Ком, ком гер! Шнель, шнель!» Немец отдает твою воду коню…
Домой идти? Мама будет бить. Выстоять очередь?.. Нет сил, ну нет же сил.
Вода нужна! И я поворачивала назад, к проруби».
Это из ее книги «Мое взрослое детство». Война была ее главным университетом. Все – выносливость, упрямая способность начинать сначала и добиваться своего, когда любой на ее месте покорился бы судьбе, – все оттуда, из военного детства.
В искусстве тогда часто говорили о подвиге, но тот, что свершился на глазах миллионов, никто не заметил, – «Бенефис» Гурченко.