— Уймитесь! — закричал Галуб.
— Ты расист! — взвизгнул ливиец.
— Нас могут убить, если мы не найдем правильного решения, — увещевал их Галуб.
Ливиец умолк. Галуб подошел к чулану. Всем остальным он велел отойти в сторону и хранить молчание. Ковровая дорожка перед чуланом была испачкана кровью: по всей вероятности, один из бандитов был ранен.
Галуб встал за косяк двери и прижался спиной к стене. Подняв свой «магнум», он поскреб его стволом по двери. Обычно в таких случаях из укрытия начинают стрелять. Но на этот раз выстрелов не последовало.
— Сдавайтесь! Мы знаем, что вы здесь! Бросьте оружие в коридор, мы вам ничего не сделаем! — крикнул Галуб.
— Слово араба! — добавил иракский агент.
Египтянин хихикнул.
— Что здесь смешного? — обиделся тот.
— По-моему, там никого нет, — сказал Галуб.
— А где же им быть? Оттуда нет другого выхода, — сказал агент сирийской службы безопасности, значившийся в списках как лингвист.
— Мне кажется, что я здесь уже был и видел другую дверь...
— Надо свериться с планом корабля, — не сдавался сириец.
— Он прав, — поддержал его египтянин, и все с ним согласились. Все, кроме Галуба: последние два года он жил в Ливане и привык даже к воскресной обедне пробиваться с оружием в руках.
Кто-то сбегал к себе и принес один из восемнадцати томов, содержащих переплетенные «синьки» планов корабля. Они нашли на плане свой коридор и изолированный чулан или, скорее, небольшую кладовую.
— Из какого материала сделаны ее стены и потолок? — спросил Галуб.
— Сверхпрочная сталь.
— Тогда абсолютно однозначно: банда должна находиться в чулане. Теоретически, — добавил Галуб.
Никто ему не возразил.
С дальнего конца коридора прибежали несколько охранников в синей форме ООН.
— Что здесь происходит? Кто-нибудь пострадал?
Узнав, что жертв нет, охранники сказали, что арабам еще повезло. На корабль проникли какие-то сумасшедшие типы, которые отрубают людям головы.
— Мы заперли их в подсобке, — сказал кто-то из арабов.
Силы безопасности ООН предложили взять руководство операцией на себя, но Галуб отказался. У него был больший военный опыт, чем у кого-либо еще из присутствующих. Ливанец решительно повернул ручку и распахнул дверь.
Все остальные упали на пол.
Чулан был пуст. На полу виднелись пятна крови, но людей не было. В холле поднялся шум: все говорили одновременно, не слушая друг друга. Галуб отделился от толпы и вернулся в ливанское представительство.
Он направил в холл своего пресс-атташе, чтобы американские журналисты не сочинили очередную небылицу о скорых на пальбу арабах. Потом собрал членов своей делегации. У себя дома они бы перестреляли друг друга, не задумываясь. Но здесь, вдали от родины, все они, вкусившие прелесть гражданской войны и убедившиеся на опыте, что мертвые тела ничего не решают, лучше других знающие, что такое убить человека, слушали христианина-маронита Галуба с напряженным вниманием.