— А им кто-нибудь доложил, что американцы повысили уровень обороноготовности до «четверки»? — с вызовом спросил старый танкист.
Это был неуместный вопрос, заданный с неуместной прямотой, что было вполне в духе Союзова. Все в кабинете и так поняли, что маршал Барзинко передал донесение министру, а министр передал его ЦК. Такова была стандартная процедура. И об этом не было нужды тревожиться, как не было причин считать, что ЦК сделает что-то большее, чем просто примет информацию к сведению. Даже ввиду нажима со стороны китайцев, угрожающих то ли сорвать, то ли использовать к своей выгоде бухарестское совещание, Центральный Комитет, безусловно, не собирался предпринимать никаких рискованных шагов.
— Министру было доложено, — спокойно сказал Барзинко, — и можно предположить, что об этом он поставил в известность Центральный Комитет. Я однако не думаю…
Прибытие курьера от министра обороны прервало маршала. Краткое сообщение гласило: Центральный Комитет Коммунистической партии Советского Союза выражает единодушное убеждение, что СССР не запугает реакция американских империалистов, которая не более, чем очередной блеф.
Четырем бронетанковым дивизиям Союзова в Польше вменялось выдвинуться — немедленно! — к западу и подойти на тридцать миль к западногерманской границе.
К двум утра почти все в Мальмстроме спали. Разумеется, полицейские ВВС, охраняющие территорию баз, и другие, стоящие у дверей изолятора госпиталя, не смыкали глаз, как и бригадный генерал Стоунсайфер и пять его полковников и дежурный офицер. Но почти все прочие, включая и доктора Стэнли Бигельмана, и избитого офицера ракетного расчета, и офицеров разведки, доставивших в Мальмстром доктора Лангера и сестру Келлеран, — все они спали. Бигельман беспокойно метался, досматривая сон, в котором действовали доктор Лангер и сестра Келлеран, пантомимически воспроизводившие последние главы «Фанни Хилл» с мастерством, способным поразить воображение Марселя Марсо. Зрелище было очень живое с приятным музыкальным оформлением в отличной стереофонической записи. В бодрствующем состоянии доктору Бигельману хватило бы здравого смысла понять, что Лангер никогда бы не осмелился спать с медсестрой в одной постели в палате госпиталя ВВС.
В семи ярдах от комнатки Бигельмана, где он мирно похрапывал, доктор Лангер и медсестра Келлеран сладко спали, заключив друг друга в объятья. На лице у фигуристой блондинки играла блаженная улыбка, порожденная ее женской интуитивной догадкой, что не пройдет и нескольких месяцев, как она станет миссис Лангер. Это, конечно, должно было доказать время, но она надеялась.