– Хорошо! Что ты хочешь знать? – не выдержала девушка.
– С твоей стороны это серьезно?
– Он похитил меня, увез из Москвы, до этого у нас было только одно свидание, а теперь мы тупо живем под одной крышей. Ты это хотел узнать?
– Нет, – совершенно серьезно заговорил он. – Ты первая девушка и, думаю, единственная, которую он привел в эту квартиру.
– Что ты хочешь этим сказать? – Тоже посерьезнев, задала вопрос Саша.
– У него с женщинами вообще-то не очень складывается, в смысле они есть, но вряд ли несколько часов проведенных с ними, можно назвать отношениями. Ты – это самое серьезное, что я видел за свою жизнь.
Вот тебе и на, – подумала Александра, – и как все это понимать? А вслух спросила. – Что значит, несколько часов?
– Ты и сама не маленькая, прекрасно меня понимаешь.
Понять-то, поняла, но как-то это все не укладывалось в голове. За таким мужчиной как Виктор, женщины табунами должны бегать.
– У меня не было ни с кем отношений почти год. Но к чему приведет то, что происходит сейчас, я не знаю.
– Откровенно.
– Я напугана, вырвана из привычной жизни, я не гожусь на роль девушки Бонда, это все чертовски сложно для меня. Но в твоем брате есть что-то такое, что заставляло постоянно вспоминать о нем, пока я была в Москве. А когда началась вся эта чехарда, первой мыслью было – позвонить ему, хотя мы были едва знакомы на тот момент. Теперь думай сам, что у нас происходит.
Вот это было действительно откровенно, даже более откровенно, чем она была готова сказать сначала. Вернувшись к своему тесту, Саша решила сосредоточиться на том, что умела делать очень хорошо.
– И тебя не смущает, что он убил твоего отца? – Не унимался Миша.
– Еще как смущает. Но еще больше меня смущает, что он знал моего отца лучше, чем я. Он был ему сыном, а эти твари, – Саша чуть не поперхнулась подобным словом, – заставили его убить собственного отца, знали, что только Виктор сможет к нему подобраться. Скажи, ты бы убил отца, чтобы не допустить войны?
– Это сложно, и он никогда не простит себя. – Согласился Миша.
– Не простит. – Повторила она. – А скажи мне, Миш, не поэтому ли он со мной? Может быть только чувство вины толкает его ко мне?
От нелепости подобного предположения Миша аж прыснул.
– Брат до конца своих дней будет винить себя за то, что пришлось сделать, но никакое на свете чувство вины не заставило бы его глаза так гореть, когда он смотрит на тебя. Поверь мне.
– Может он хотел просто успокоить меня?
– Успокоить? Мы с тобой об одном человеке говорим? Милая, он никого не успокаивает, мой брат гранит ест на завтрак, этот человек не знает, что такое жалость.