Я должна признаться ему. Наверное. Я слишком осторожна с теми, кого впускаю в свое личное пространство. Мой мир состоит из горстки людей. Кроме клуба. Это единственное место, где я могу позволить себе быть собой. Он мог бы стать членом моего маленького мира. Мог бы последовать за мной однажды ночью. Он ждал права, ждал момента, чтобы ворваться в мою жизнь и сунуть нос в мои личные дела. Вопрос повис в воздухе: зачем?
- Это не соответствует профайлу, – говорю я себе.
Но Куинн прерывает меня.
– Почему нет?
Черт.
Я смело встречаю взгляд Куинна, готовая сказать ему всю правду. Первое время в наших рабочих отношениях, это были и лучшие моменты, и одновременно самые сложные, я любила подначивать Куинна, выдавая ему всю правду без прикрас. Я должна отстаивать очевидные факты, или, по крайней мере, свои подозрения. Я не знаю, как и почему это связано со мной, и почему мне стоит быть на стороже. И это не ложь. Я боюсь. Хотя я не хочу выдавать желаемое за действительное, есть вероятность того, что мой разум избирательно соединяет кусочки реальности и связывает их с моим прошлым.
После похищения было время, когда я серьезно сомневалась в своем здравомыслии, но прошло уже слишком много времени. Я преодолела так много, и не хочу вернуться обратно в мир сомнений и страха. Но это именно то, что преступник заставляет меня делать – сомневаться в себе. Пока я не уверена, что субъект планирует делать со мной, Куинн должен оставаться в неведении. Иначе он может исключить меня из расследования. И если сейчас игра субъекта вертится вокруг меня, это его только разозлит. Значит, я буду играть в его игру. Я должна понять правила этой игры. Тогда я пойму, кто он.
- Возможно, будут существенные отличия от первого портрета, - говорю я, перебирая в голове все новые детали.
Куинн склонил голову.
– Я думаю, мы имеем дело не с обычным подражателем, все гораздо глубже. Он не просто подражает Батори, не просто восхищается ею… он считает, что между ними существует особая связь. Романтические отношения. – на лице Куинна явно отражается замешательство, и я вижу, что теряю его, он уже далеко.
– Эротомания, – я явно говорю лишнее.
Он качает головой.
– Серьезно? Ты действительно думаешь об этом? Ты думаешь, что мы имеем дело с сумасшедшим психом, который верит, что у него отношения с женщиной умершей более четырехсот лет назад?
Да, эти слова, произнесенные вслух, звучат еще более бредово, чем в моей голове. Но это все, что у меня есть, и я вынуждена работать с этим. Я должна оставлять все свои домыслы при себе и не показывать, что это как–то связано со мной.