— Чего тебе, приятель? — подозрительно щурясь, спросил он тоненьким, дребезжащим голосом.
— Ты что, ослеп, — сердито сказал Мизинец. — Не узнаешь? Это же я, Мизинец.
Папаша внимательно посмотрел на него сквозь дымчатые очки.
— Да, верно, рожа у тебя, как и у Мизинца, кирпича просит. Да и ростом ты не меньше. Только вот почему ты почернел, никак не пойму. В черничном отваре, что ли, выкупался?
— Я покрасился. Меня легавые ищут.
— Тогда уходи отсюда, — испуганно проговорил Папаша. — Ты что, хочешь, чтобы меня за решетку посадили?
— Не бойся, никто не видел, как я сюда зашел, — возразил Мизинец. — И потом, меня же невозможно узнать, ты сам только что в этом убедился.
— Ладно, говори, зачем пришел, и проваливай, — проворчал Папаша. — С тебя краска ручьями течет, поэтому долго ты так не проходишь, не думай.
— У меня к тебе просьба. Пошли испанца на угол Сто сорок пятой улицы. Пусть встретит африканца и предупредит его, чтобы тот не возвращался домой — его полиция ищет.
— Гм! А как, интересно, он узнает этого африканца в лицо?
— Да это проще простого. На голове у африканца будет полотенце, а поверх штанов — разноцветные простыни.
— А что тот африканец натворил?
— Ничего он не натворил. Он так всегда одевается.
— Да я не о том. Что он такого сделал, что его полиция разыскивает?
— А я-то откуда знаю? — Мизинец даже обиделся. — Просто не хочу, чтобы его сцапали, вот и все.
— Дело в том, что Испанец сейчас на винте, — сказал Папаша. — Так наширялся, что простыню от платья не отличит. Может вместо твоего африканца какую-нибудь старуху остановить.
— А я-то думал, ты мне друг, — плаксивым голосом проговорил Мизинец.
Старик посмотрел на его перемазанное фиолетовой краской нахмуренное лицо и передумал.
— Испанец! — крикнул он.
Из задней комнаты вышел очень худой, черный, как вакса, парень с вытянутой, похожей на яйцо головой и косящим взглядом карих, с расширенными зрачками глаз. Одет он был так же, как любой гарлемский подросток: белая майка, джинсы, спортивные тапочки. Вот только волосы у него почему-то были не короткие и курчавые, а длинные и совершенно прямые.
— Чего тебе? — спросил он резким, неприятным голосом.
— Говори ты, — велел Папаша Мизинцу.
Мизинец описал Испанцу ситуацию.
— А что, если легавые его уже поймали? — спросил Испанец.
— Тогда рви оттуда когти — и все дела.
— Ладно, — сказал Испанец. — Давай бабки.
— Расплачусь сегодня вечером у Небесной, — пообещал Мизинец. — Если меня не будет, обратись к Святому: я оставлю ему для тебя десятку.
— Договорились, старичок, — сказал Испанец. — Только смотри, чтобы мне не пришлось искать тебя.