Молодчики топтались на месте, боясь двинуться за полковником и не решаясь попросту разбежаться, когда вокруг свищут пули. Блондин по-прежнему хоронился где-то сзади.
— Отделение, напра-во! — крикнул Могильщик. Все повернулись направо, но никто не двинулся. — Марш!
Хулиганы свернули направо, на 130-ю, и зашагали к Восьмой авеню. Они миновали полковника, который стоял на середине мостовой, изучая дырки в шляпе. Пройдя полквартала, наемные бросились врассыпную. Первое, чему учит жизнь гарлемского хулигана, — это не торопиться удирать.
Толпа на 129-й стала было поворачивать в сторону Восьмой авеню, чтобы перехватить убегавших, но Гробовщик прочертил перед ними двумя выстрелами воображаемую линию и скомандовал: «Стоять!»
Полковник некоторое время разглядывал простреленную шляпу, а местные жители, успевшие собраться поглазеть на спектакль, стали над ним смеяться. К полковнику подошел блондин, они повернули в сторону Седьмой авеню и зашагали под смех и улюлюканье цветных, двинувшихся за ними следом. Черные мусульмане провожали их взглядами, но не осмеливались нарушить приказ Гробовщика. Потом они расслабились и стали хохотать.
— Вот сукины дети, — восхищенно сказал один чернокожий. — Вот черти, мать их! Они тебе что угодно отстрелят, если ты переступишь черту, какую они начертили в уме.
— Нет, ты видел, как этот белый осел бегал за своей шляпой? — подхватил второй. — Могильщик запросто отстрелил бы ему башку, если б он пересек линию.
— Я видел, как Грободел срезал жирок с пуза одного типа, который сделал лишний шаг.
Тут балагуры расхохотались, похлопали друг друга по плечу и, довольные, разошлись.
Белые полицейские поглядели на Гробовщика и Могильщика с уважением, какое оказывают обычно укротителю львов и тигров. Они же отправились к телефону-автомату, откуда позвонили лейтенанту Бейли.
— На сегодня все, — доложил Могильщик.
— Слава тебе, Господи, — облегченно вздохнул лейтенант. — Мне только бунтов не хватало в мое дежурство.
— Ничего страшнее грабежей и убийств сегодня не ожидается, — успокоил его Гробовщик. — Комиссара беспокоить вряд ли придется.
Бейли пропустил это мимо ушей. Он знал: оба сыщика в свое время отстранялись от службы за то, что комиссару казалось «неоправданным применение насилия и жестокости». Он также знал, что цветным полицейским в Гарлеме приходится быть жесткими, чтобы снискать уважение цветных правонарушителей. Втайне он был на их стороне. Но официально соблюдал нейтралитет.
— Ну что ж, опять на хлопок! — сказал Гробовщик, когда они возвращались к машине.