Я никогда не видела подругу такой. Из нас двоих именно Скарлетт всегда была сильнее, умнее, храбрее. Она сумела поставить на место Мисси Ласситер, самую вредную девчонку из всех маленьких монстриков на розовых велосипедах, когда та попыталась довести нас до слез. Она следила за порядком в доме и говорила маме, что делать, словно она сама была тридцатипятилетней женщиной, а ее мать – пятилетним ребенком. И Скарлетт не давала миру поглотить меня – ну, или я просто так считала.
- Скарлетт? – позвала я в темноте, и, когда она повернулась, я увидела, что ее лицо залито слезами. Целую минуту я не представляла, что могу сделать. Мне вновь вспомнилась фотография, приклеенная к ее зеркалу: она и Майкл всего лишь несколько недель назад, вода позади них такая чистая и сияющая. Я спросила себя, что делала она, когда я тысячу раз плакала, уткнувшись в ее плечо, и протянула руки, обнимая подругу. Прижав Скарлетт к себе, я очень-очень постаралась хотя бы на минуту отодвинуть все невзгоды и хотя бы немного унять ее боль.
Мы долго сидели вдвоем, я и Скарлетт, возле ее дома. Конец лета, конец многих вещей.
Я обнимала ее и чувствовала, как трясутся ее плечи под моими руками. Я понятия не имела, что сделать или что будет дальше. Все, что я знала – она нуждается во мне, и вот я здесь. И сейчас это было лучшим, что я могла сделать.
Глава 2
У Скарлетт были рыжие волосы, но не морковно-оранжевого оттенка, а темнее. Волосы подруги больше напоминали по цвету красное дерево, более темные пряди перемешивались с более светлыми, и на этом фоне ее зеленые глаза выглядели буквально люминесцентными. Ее бледная кожа была усыпана веснушками первые несколько лет, что я знала, но, когда мы обе стали старше, они исчезли, и осталась лишь небольшая горсточка возле носа, словно их смели рукой в одно место. Скарлетт была ниже меня на дюйм и три четверти (* примерно 3,5 см), но ее размер ноги был больше, а на животе у нее был шрам от аппендикса, напоминавший улыбку. Моя подруга была прекрасна во всех отношениях, о некоторых «параметрах» ее красоты мне даже и мечтать не приходилось, так что я завидовала – и, наверное, больше, чем сама себе признавалась. Для меня Скарлетт всегда была необычной, словно с другой планеты. Но она говорила, что многое была отдала за мои длинные волосы и летний загар, за мои тонкие брови и густые ресницы. И это еще не говоря о моем отце, моей дружной семье и обстановке подальше от Мэрион с ее многочисленными любовными приключениями. Так что мы со Скарлетт завидовали друг другу в чем-то, и это, пожалуй, было правильно и честно.