- Все равно ждать Марию, - отрезала Лиска. – Я хочу сообщить ей новости перед уроками. Она будет в восторге!
- Еще бы, - улыбнулась Ариадна.
Микея.
Она действительно отчаянно нуждалась в нескольких часах сна. Впервые за несколько дней руки не болели, благодаря обезболивающей мази. Доктор отругал ее за позднее обращение и выдал официальную справку, позволяющую не работать три дня. Микея и рассчитывать не могла на такое счастье, хотя ее и тревожило, что она не получила до сих пор ни одного сообщения от Дивии.
Страшно было, что та придумала какую-то каверзу в отместку за утреннее. Впрочем, вряд ли: Дивия же не знала, что это она так подставила ее, размышляла Микея. С виду Цесин просто случайно вернулся и высказывал недовольство вроде как им обеим. Какой же он все-таки милый… в доброту этого человека просто невозможно было поверить – удивительно, почему же его все-таки так боятся студенты?
С этими мыслями Микея заснула в гостиной, чтобы проснуться от тихого звука открывающейся двери. Как ни старался Цесин не шуметь, она мгновенно подняла голову и села на диване, держа плед у груди и позевывая.
- Как ты? – негромко спросил он, опускаясь напротив нее.
- Лучше, - улыбаясь, ответила она. – Спасибо, что разрешил поспать здесь.
- Я был только рад. Готова перекусить? Я зверски голоден.
- Еще бы, - снова улыбнулась она. – Я уж вообще не помню, когда ела последний раз.
Цесин с досадой цокнул языком:
- Я должен был предложить тебе еще утром.
- Не переживай об этом, - быстро сказала она, смущенно поправляя одежду и приглаживая растрепанные волосы. – Я выгляжу ужасно, да?
- Ты выглядишь выспавшейся. И мне это нравится, - сказал он и поднялся, чтобы заказать еду.
- Знаешь, когда я впервые попала в твою квартиру, думала, здесь живет какой-нибудь советник, - призналась она, с аппетитом наслаждаясь обедом с Цесином.
- Здесь живут парочка по соседству, - кивнул он. – Я купил эту квартиру на премию от правительства, когда получил профессора.
- Твои исследования просто невероятные. Я тогда все взахлеб читала, без разбору, когда они вышли, - призналась Микея, ожидая, что ему это будет приятно, но внезапно лицо Цесина превратилось в застывшую маску, а губы искривились насмешливой улыбкой:
- Знаешь, чего я очень не люблю, Микея?
- Чего? – спросила она, не донеся ложку до рта. Ее лицо вытянулось. От его тона повеяло холодом, который не был оправдан, чем бы то ни было. Что она такого сказала?
- Я не люблю, когда врут, пользуясь тем, что эмоции заблокированы. Даже если врут для того, чтобы сделать собеседнику приятно, - резко бросил Цесин – в его глазах плескался искренний гнев.