— Красота-то какая!.. А аромат… Даже чуть голова кружится.
Перевел взгляд на старинные стенные часы, высунулся за окно. Там уже стемнело, горели, мигая, уличные фонари.
«Да, здорово задержался зять», — подумал Сулейман, и снова екнуло его «двойное» сердце. На душе стало муторно, подымалась обида. Но тут вошла Нурия, весело прощебетав, что рабочему народу кушать подано.
Сулейман с Иштуганом, успевшие повидаться друг с другом еще на заводе, пристроившись с краю стола, ели дымящийся учпочмак — пирог в виде треугольника, начиненный мясом, луком и картошкой. С аппетитом отправляя в рот куски, они обменивались новостями. Женщины не стали садиться за стол, решили дождаться гостя.
Занятый своими мыслями и точившим без конца внутренним беспокойством, Сулейман поначалу слушал сына рассеянно, одним ухом. Но постепенно разговор увлек его, и, когда Иштуган во всех подробностях передал ему, чем коротко поделился с Матвеем Яковлевичем на улице, Сулейман, ударив по привычке тыльной стороной одной руки о ладонь другой, воскликнул:
— Дельно говоришь! Учить других — особого ума не надо. А вот нам самим ой как надобно умом раскидывать. Ты знаешь, что творится на заводе, га?
— А что? — встревожился Иштуган.
— Ага, не знаешь! Все по чужим краям катаешь, где ж тебе знать дела родного завода. А у меня все наши неполадки вот где сидят. Возьми хотя бы эту распроклятую вибрацию… В крови моей она гуляет. Словно горячая стружка… забралась под самое сердце и шебаршит там, не дает покоя. Зажать бы ее, эту самую вибрацию, вот так!.. — И, вытянув свою могучую руку, он стиснул ее в кулак.
— Чего ж не зажмешь, почему медлишь? — подзадорил Иштуган. И увидел, как расширились глаза у отца, как задышал он часто, прерывисто, неспокойно.
— Не дается, ведьма!..
— А ты с инженером советовался?
— Как не советоваться… Только знаешь, что для них твоя вибрация? Перышко, которое во сне чуть щекочет ноздри… И ничего больше… Они заняты переоборудованием цеха вообще, поточными линиями, автоматикой.
— А это как раз неплохо, по-моему, отец.
— Кто говорит, что плохо. Но для нас, станочников, и вибрация тоже не перышко. Она не пощекотывает нас, а бьет прямо по этому самому месту. — И он хлопнул себя ладонью по короткому загривку. — Хоть караул кричи… Сколько раз наш брат — станочник — кидался в смертный бой против нее, — ничего путного пока не получается.
— Ты, отец, как я посмотрю, здорово загибаешь, — усмехнулся Иштуган. — Чем уж так мешает тебе вибрация?
— Как это чем? — взвился Сулейман. — С меня валы спрашивают, га?.. Спрашивают. Давай-давай!.. А как их дашь, коли чуть увеличишь оборот станка — и станок и деталь дрожат, как… Тьфу!