Надежда Николаевна давно знает Ахбара Аухадиева. Они соседи. Кроме старушки матери, у него никого. Ни жены, ни детей. Когда-то был женат, но жена оставила его. Мать его — странная женщина. Если и зайдет когда к Надежде Николаевне, ни о чем не спросит и сама не поделится ничем, замрет молча у дверного косяка. Никак не уговоришь ее даже присесть на минутку. А если начнешь упрашивать понастойчивее, уставится в пол и часто-часто заморгает, беззвучно перебирая запавшими губами: не то благодарит, не то сетует. И тотчас так же молча уйдет.
В молодости ее жестоко бил муж, на старости лет стал бить сын.
Надежда Николаевна догадывалась, каким тяжелым камнем лежит на сердце у старой матери обида, и порой, жалея ее, говорила:
— Маглифа-апа, зачем позволяешь сыну оскорблять твои седины? Напиши жалобу, и его притянут к ответу.
Но бедная мать в ужасе махала руками:
— И-и, что ты, что ты, доченька, мыслимое ли это дело писать жалобу на собственного сына? Коли бьет, значит, знает за что, провинилась, значит… Я уже одной ногой в могиле, а сыночку надо еще жить да жить… — говорила она и неслышными легкими шажками торопливо исчезала.
Надежда Николаевна не раз отчитывала Аухадиева и с глазу на глаз и через завком предупреждала. Но пользы от этого не было никакой. Более того, ее усилия привели к обратному результату: в лице Аухадиева она нажила себе недруга. И тем не менее это из-за нее Назиров тянул с его увольнением.
Позвонив механику, Надежда Николаевна попросила прислать к ней Аухадиева. Вскоре он явился. Обшлага спецовки, отвороты брюк висели лохмами, словно их владельца терзала свора собак. Остановившись в дверях, Аухадиев локтями поддернул спадающие штаны и, глядя вниз, спросил:
— Вызывали?
— Да, Ахбар Валиевич, вызывала, — не отводя строгих глаз, подтвердила Надежда Николаевна. — Почему в нетрезвом виде пришел на работу?
— И всего-то опохмелился немножко… Прошло уже.
— Почему пререкался с мастером?
— А пусть не привязывается…
Нахмурив брови, Надежда Николаевна окинула Аухадиева с ног до головы суровым, непреклонным взглядом и сухо, холодно сказала:
— Мы немало возились с тобой, Ахбар Валиевич. Ты уже не раз давал слово не пить больше. Не хозяин ты, видимо, своему слову. Нельзя тебе доверять… Саботажник ты, вот кто!..
— Но, но, — прервал ее угрожающим тоном Аухадиев и даже шагнул вперед. — Думай, о чем говоришь, мастер. Какой я враг? Какой саботажник?.. Фронтовик, две раны имею, пять медалей! Двадцать лет на заводе работаю.
— И все же враг нашему обществу, Аухадиев. Говорю тебе это прямо в глаза, может, образумишься.