Муртазин повернул обратно и ускорил шаги. Над Заречной слободой полыхало зарево огней.
«Взгляну-ка на ночную смену», — решил он вдруг.
Муртазин обошел цехи, поговорил, где надо было, с мастерами, с рабочими, и все это время ловил себя на каком-то неясном, еще не осознанном чувстве. Вернулся к проходной.
Стоявший на посту Айнулла, увидев, что директор намерен пешком отправиться домой, набрался смелости остановить его.
— Товарищ директор, нужно вызвать машину. Ночные дела не предугадаешь.
Но Муртазин не велел вызывать машину.
— Зря беспокоишься, Айнулла-бабай.
— Почему зря, товарищ директор? Ты для нас не простой человек. Нас в одной ночной смене вон сколько. В каждом цеху. А директор — один.
Муртазин приподнял руку к виску, словно отдавая честь, и вышел. Айнулла, качая головой, посмотрел ему вслед и тут же вызвал старшего вахтера.
— Наш директор немного чудить стал. Послать бы шофера следом.
Муртазин и не заметил, как свернул на другую улицу, вышел к дому, где жил Погорельцев. Посмотрел на окна стариков, в одном еще горел свет. Он распахнул пальто, сделал свободнее галстук, расстегнул пуговицы рубашки. Не хватало воздуху.
В эту минуту он, кажется, все бы отдал, чтобы иначе прожить хотя бы последние девять-десять месяцев. Эх, если бы можно было вернуть ту грозовую ночь и сказать шоферу: веди машину прямо к Матвею Яковличу!..
«И к тестю ни разу не зашел после приезда. Не знаю толком, куда открывается дверь… Марьям зря обидел…»
Муртазин долго еще бродил бы по ночным улицам, думая свои бесконечные думы, но к нему неожиданно подлетела машина. Открылась дверь кабины. Оттуда выглянул Василий Степанович Петушков.
— Хасан Шакирович, пожалуйте в машину. Насилу нашел… По всем улицам Заречья кружил…
— Зачем беспокоились, кто это вам приказал? — суховато спросил Муртазин, но с удовольствием уселся рядом с шофером. — С постели небось подняли?
Петушков улыбнулся рассеченной губой.
— Я так рано не ложусь, Хасан Шакирович.
— Почему рано? — Муртазин взглянул на часы. — Скоро уже четыре!
— Еще лучше. Ближе к рассвету.
— Василий Степанович, так говорите, тот петух хотел прыгнуть выше оглобли? — обернувшись к шоферу, спросил Муртазин.
Петушков не сразу понял, о чем тот говорит.
Ах, да, он как-то рассказывал директору, откуда пошло их прозвище — Петушковы. Смотри ты, не забыл, оказывается!
— Ну да… Точно. Хотел прыгнуть выше оглобли и свалился, — заулыбался Петушков.
Муртазин некоторое время сидел в раздумье, глядя перед собой, потом сказал:
— Василий Степанович, есть запас бензина?
— А как же!..
— Тогда поехали в Юдино. Там должны быть вагоны для нас… А утром вернемся на завод.