В путь отправились на джамалях – это животные, весьма похожие на верблюдов и даже считающиеся их разновидностью. Тоже горбатые, точнее двугорбые, покрытые густым коричневым мехом. Идеально приспособленные к суровому климату пустыни. От остальных представителей семейства верблюдовых они отличаются главным образом тем, что, во-первых, способны развивать большую скорость (хотя, как правило, передвигаются, наоборот, неторопливо, экономя силы и ресурсы), а во-вторых, их ноги покрыты до колен очень толстой шкурой. Как я узнала позднее, эта особенность развилась у арканзийских джамалей как необходимое условие для выживания в здешних пустынях, таких как Дезерра. Дело в том, что эти места кишмя кишели ядовитыми змеями, и прочная шкура предохраняла верблюдов от укусов.
Наш отряд, в скором времени собравшийся на улице за стенами постоялого двора, состоял из восьми человек. Все, кроме меня, мужчины. По большей части это была свита Илкера. При нем были давешний телохранитель, двое рабов (включая того, которого я видела в таверне) и надсмотрщик, призванный следить собственно за рабами, равно как и прислуживать своему господину. Данте и Ренцо, со своей стороны, путешествовали вдвоем (если не считать меня).
Сперва я даже слегка удивилась тому, что рабы, как и все прочие, отправлялись в путь верхом. Даже я, для которой наверняка изначально джамаль предусмотрен не был. Это уже потом выяснилось, что путешествовать по Дезерре по-другому просто нереально.
Оседлать животное оказалось легко, гораздо легче, чем вскочить на лошадь: джамаль опустился на колени, и его туловище оказалось таким образом очень низко. Зато потом, когда я оказалась в седле, а он начал подниматься, мне резко стало не по себе. Меня раскачивало, будто на штормящем судне, и, почувствовав, что вот-вот упаду, я судорожно вцепилась обеими руками в деревянную ручку, приделанную к седлу спереди, видимо, специально для того, чтобы в случае необходимости помочь всаднику удержать равновесие. Рабы Илкера наблюдали за моим ужасом с усмешкой, телохранитель на всякий случай приблизился, чтобы помочь, если возникнет такая потребность; остальные просто не обращали внимания на рабыню. Мне все же удалось удержаться самостоятельно. Было по-прежнему страшновато: сидеть на джамале оказалось выше, чем на лошади, к тому же при движении по-прежнему создавалось легкое ощущение морской качки. В придачу и сидеть в седле (также принципиально отличавшемся от лошадиного и расположенном между двумя горбами животного) следовало не так, как я привыкла, а скрестив ноги, будто на циновке в таверне. Причина этого была выше моего понимания, и поначалу я все же настояла на том, чтобы сидеть так, как привыкла. К счастью, моя юбка была достаточно широкой, да еще и разорванной в нескольких местах, что позволяло свободно располагаться в седле.