Единственное, что огорчало Сашу в этом походе, — это то, что ее сигареты остались в сумке. Пожалуй, впервые за те четыре года, что она курила, она пожалела об этой своей привычке. Не начинала бы — шла бы сейчас так же спокойно, как Войтех, не возвращаясь периодически мыслями к сигарете.
Почему-то почти все, с кем Саша знакомилась в последнее время, считали, что курить она начала еще в школе.
«Такие, как ты, начинают лет в пятнадцать, разве нет?» — удивился один из тех, кому Саша все же задала вопрос, почему они так считают.
На самом деле желания попробовать сигарету у нее не возникало никогда. Ни в школе, когда многие друзья, прячась от учителей и родителей, тайком дымили за углом, ни в университете, когда сигарету из рук не выпускало большинство однокурсников. Даже на разных студенческих вечеринках, когда вся комната, где веселились студенты, утопала в сигаретном дыму, Саша спокойно держала в руках только бутылку с пивом или стакан с чем-нибудь покрепче и не собиралась даже пробовать. Она вовсе не была идейной противницей курения, просто желания курить не возникало.
Первый раз она взяла в руки сигарету на второй неделе работы в реанимации. К ним в отделение после страшной аварии привезли молоденькую девушку. Шесть часов она провела в операционной. Шесть часов Саша стояла рядом с ней, следя за ее наркотическим сном. Девушка пережила операцию и даже пришла в себя после нее. Саша говорила с ней, она лишь слабо улыбалась в ответ. А к вечеру умерла.
Саша стояла на маленьком балкончике, к которому вела темная старая лестница. Сюда все врачи ее отделения выходили покурить. Ее трясло так, что, казалось, дрожали даже железные перила, за которые она держалась. Холодный августовский ветер швырял ей в лицо ледяные капли дождя, но Саша не замечала этого. Плакать она почему-то не могла. Какой-то странный, невообразимый ужас заполнял всю ее изнутри. Это была первая могила на ее персональном кладбище, и она давалась ей очень нелегко.
Саша даже не услышала, как позади нее хлопнула тяжелая железная дверь. Присутствие постороннего человека она заметила лишь тогда, когда чьи-то чужие руки взялись за перила рядом с ней. Саша вздрогнула и обернулась. Рядом, глядя куда-то вдаль, на колышущиеся верхушки деревьев, стояла Мальборо, пожилая суровая врач, которую боялись не только пациенты и медсестры, но и коллеги-врачи. Даже завотделением никогда не рисковал отчитывать ее на общих пятиминутках. Не то уважал за возраст и опыт, не то тоже побаивался острого языка и резких выражений, в которых Мальборо никогда не стеснялась. Она была высокой, очень худой, с морщинистыми руками и неожиданно гладким для своего возраста лицом. Короткая стрижка-каре, длинный нос с горбинкой и плотно поджатые тонкие губы делали ее похожей ведьму. Звали ее Мария Борисовна, но все за глаза называли Мальборо, что было, по всей видимости, производным от имени вкупе с любимой маркой сигарет. В глаза, конечно, так ее называть никто не рисковал.