«Она слишком суетится, — пожаловался однажды брат Курт отцу. — Я уже не маленький. Скажи ей».
Вся семья была убеждена, что Анита рано выйдет замуж. Ее детство и юность, казалось, подтверждали это. Стоило только взглянуть на Аниту, как становилось ясно, что она рождена быть женой и матерью. Если ее спрашивали о планах на будущее, она мечтательно улыбалась в ответ:
«Конечно, я хочу выйти замуж. Когда встретится хороший человек».
В высшей школе Анита пожинала лавры. Она была самой известной и желанной девушкой. Все остальные девицы завидовали ей. Ребята толкали друг друга, когда она шествовала мимо в бледно-желтом свитере, твидовой юбке с разбросанными по гордым плечам светлыми волосами. Анита стала настоящим лидером, хотя многие предметы давались ей хуже, чем другим. Она выиграла роль семнадцатилетней красавицы Ани, когда ставили чеховский «Вишневый сад», и очень неплохо сыграла. Ее избрали королевой бала (любимая роль). Во время выпускных экзаменов Аниту избрали «девушкой, у которой есть все: красота, очарование, мудрость. И она чудно пользуется этими дарами».
Какими дарами, изумлялась Анита (одно время хотела стать медсестрой, но инстинкт подсказал ей, что она не справится с кровью и гноем). Она решила переспать с парнем. Когда-то дала себе слово, что закончит школу девственницей. Она сама не понимала причин, но ей казалось важным оставаться непорочной до получения диплома. Счастливчиком оказался Терри Радомски, игрок бейсбольной команды школы, который ухаживал за ней прошлым летом. Однажды его семья уехала отдыхать на озера, и они, обнаженные, провели целый день в родительской постели.
— Пожалуйста, милая, — умолял он. — Я буду нежен. Тебе не будет больно. Сама увидишь.
Анита объяснила, что дело не в боли (это было не совсем правдой), а в том, что она должна оставаться девственницей до окончания школы. В это время он тер ей маленькую кнопочку, которая, как потом узнала, называлась клитором.
— Да это же еще шесть месяцев! — заорал Терри и грубо убрал руку.
— Я знаю, — ответила она, — но так обстоит дело.
— У тебя крыша поехала? На какой же ляд ты разделась, если не собиралась этим заниматься?
— Извини, что обманула тебя, но не могу. Я так чувствую. Ты не понимаешь? Я просто не могу.
— Понимаю? Я тебе скажу, что я понимаю. Вот это!
И он помахал вставшим членом перед ее изящным носиком.
— Это ты видишь? И что я должен чувствовать? Не будь я джентльменом, я бы вставил его тебе в задницу, засранка.
С ней прежде так не разговаривали. Она испугалась и заплакала.
— Ладно, хватит, — неожиданно слабым голосом сказал он. — Одевайся. Я отвезу тебя домой.