Между тем небо все больше и больше заволакивали свинцовые тучи; вот уже сверкнули молнии и грянул гром. Едва отзвучали первые раскаты, как Эйрик надел дедов шлем с расправляющим крылья серебряным ястребом и, выхватив секиру, зычно воззвал к Одину, покровителю храбрецов.
Галера мавров мчалась прямо на корабль конунга, нацеливая окованный железом зуб тарана в борт драк-кара. Казалось, что столкновения не-миновать, но сжимавший рукоять румпеля старик Торлак Рёгнвальдсон, известный ловкостью и мастерством кормчего, спас флагман Эйрика и моряков от верной гибели.
Торлак еще молодым воином сражался бок о бок с дедом нынешнего вождя Эйриком Бессмертным, получившим из рук самой жены Одина Фригг чашу с волшебным медом, испив которого сделался неуязвимым для вражеского железа. Однако дочь великанши, Хель[12], которой приглянулся удалой молодец, жаждала видеть воина в подземных чертогах, а потому, когда упоенный битвой Эйрик громил врагов, попросила своего отца, Локи, на один миг отвлечь Одина, что тот, всегда готовый насолить последнему, и сделал. Крошечного мгновения вполне хватило для осуществления коварных замыслов Хель: мачта вражеского корабля, на борту которого сражался дед нынешнего конунга, внезапно подломилась и упала на грудь Эйрика Бессмертного, неуязвимого ни для меча, ни для секиры, ни для копья, ни для жала подлой стрелы [13]. Воин умер только через неделю, но все это время, лежа на смертном одре, не выпускал из пальцев рукояти меча (ибо пришедшие за ним валькирии открыли воину замысел Хель и Локи).
Это воспоминание лишь на секунду коснулось сознания Эйрика Бесстрашного, прежде чем он, на мгновение повернув голову туда, где стоял старый Торлак Рёгнвальдсон, послал кормщику невидимую (шлем скрывал лицо конунга, оставляя открытыми лишь глаза) улыбку. Затем морской вождь посмотрел в другую сторону, туда, где стоял, оскалив зубы и в нетерпении сжимая рукоять меча Весельчак Харальд, его младший сводный брат.
Глаза их встретились, Эйрик ничего не сказал Харальду, но тот понял: конунг велит присмотреть за сыном, тринадцатилетним Эйнаром Кривым. Мальчишка покалечился в результате глупой шалости, но ни с чем не сравнимое упрямство, безудержная храбрость, недюжинная сила духа, завидная даже и для взрослого воина выносливость обещали превратить его со временем в надежную смену отцу. Парень, конечно же, рвался в битву, как, впрочем, и сам Харальд, которого приказ старшего совсем не порадовал. Но их черед еще не настал.
Между бортом флагманской ладьи и следующей галерой (хищный нос первой нашел-таки добычу, протаранив драккар Эйвинда Пьяницы) лежало не меньше пяти саженей