Старик принял из рук гостя ватман, который тот почему-то очень неохотно отдал владельцу. Как ни худо знал Валентин использованные в «древе» иностранные языки, все же прочесть знакомые имена сумел. Он сам еще не понимал, какой именно из «плодов» «взращенного» профессором «вяза» вызвал у него тревогу.
Весь вечер они говорили ни о чем, можно сказать, просто болтали. Расставаясь, договорились, что Валентин придет в воскресенье, то есть через три дня. Сделать этого майор не смог и позвонил Стародумцеву, чтобы перенести встречу. Старик долго не брал трубку, а когда ответил, говорил рассеянно, так что создавалось впечатление, будто его оторвали от важного и, возможно, не очень приятного разговора. Впрочем, об этом Валентин подумал уже позже, а тогда поспешил распрощаться с Милентием Григорьевичем, так и не назначив новой встречи.
Тем же днем Богданов увидел выходившего из «мерседеса» Олеандрова. Валентин не без злорадства подумал, что лимузин наверняка другой, так как предыдущий, тогда только что купленный, озверевший Шурик Климов (ой какая душка!) превратил в груду металлолома при помощи гранатомета, отобранного у охраны самого председателя Русской национальной партии (зачем далеко ходить?). Но тут майору пришло в голову, что деньги, на которые куплен тот первый, да и нынешний «мерс», получены от каких-нибудь очередных эмэмэмщиков, благополучно обобравших доверчивых стариков и старушек, привыкших «верить телевизору».
Богданову захотелось… взорвать и этот.
Вечером майор позвонил Стародумцеву, телефон не ответил. Обеспокоенный Валентин вновь для верности набрал номер Милентия Григорьевича в половине двенадцатого ночи и очень долго не вешал трубку, но к аппарату в квартире профессора так никто и не подошел. «Близок мой черед, — вспомнились Валентину слова старика. — Жаль, не веровал я в Бога, жаль… А то б утешение было, что встречусь я и с Вениамином Викентьичем, и с Витею, и со многими… Так уж не веровал, теперь-то что ж?..»
«Ты что, совсем с ума спятил?» — спросила Валентина в тот вечер жена. «Что?» — встрепенулся тот, обнаружив, что все еще держит в руке трубку. Жена повторила свой вопрос, несколько расширив его: «Что ты сказал?» — «А что?» — «Не знаю что! — рассердилась Вера. — Что такое мотавиль?» — «Монтвилль, — строго проговорил Валентин, поняв вдруг, что так беспокоило его в схеме Стародумцева, и с уверенностью повторил, как бы разделив слово на две части: — Монтвилль».
Ревностно ратуя за чистоту веры Господней и трогательно заботясь о казне римского понтифика, барон Рикхард попал в самую точку. Люди в монашеских рясах, благополучно миновавшие его владения в сопровождении шестнадцати всадников-ломбардцев, и в самом деле были врагами папы. Однако никаких сокровищ ни у кого не похищали, никого не грабили и даже, напротив, опасаясь дружественных римскому первосвященнику норманнов, стремились как можно скорее достигнуть Бари — главного оплота ромеев на итальянском побережье Адриатики, — чтобы найти убежище за его мощными стенами, с тем чтобы после, переправившись через море в Эпир, затеряться в глубине лесов Болгарии. Там, как они надеялись, ожидало их спасение, потому что не осталось для них места в землях, куда распространилась духовная власть Рима.