В центре внимания находился человек, которого Римо сразу же узнал Его лицо украшало обложки журналов. Весь мир видел это лицо на киноэкранах, увеличенное в сорок раз. Перкин Марлоу. Актер в голубых джинсах и тенниске. Его длинные редеющие волосы были стянуты на затылке в «конский хвост».
– Геноцид Америки, – тихо говорил он, едва шевеля губами.
– Что он сказал? – всполошился один из репортеров. – Что он сказал?
– Суицид Америки... – подсказал ему его коллега.
– Спасибо, – поблагодарил его первый, довольный тем, что не пропустил ни слова.
Перкин Марлоу продолжал отвечать на вопросы репортеров так тихо и невнятно, что все с трудом разбирали слова. Но идея была такова: Америка полна злодеяний; злым, глупым и скучным американцам недостает здравого смысла, чтобы поддержать правое дело честных, трудолюбивых, близких к природе краснокожих. Он не желал вспоминать, что злые, глупые и скучные американцы сделали его богачом, платя за просмотр фильмов с его участием. Репортеры также не вспоминали об этом, чтобы не показаться своим коллегам правительственными провокаторами.
– Я сейчас отправлюсь в лагерь Партии Революционных Индейцев, – заявил Марлоу. – Там я объединюсь со своими братьями-индейцами. Пусть мы погибнем как герои под натиском правительственных войск.
– Каких войск? – спросил Римо, проталкиваясь сквозь толпу.
Марлоу смутился.
– Все знают, что мы тайно окружены правительственными войсками.
– Информация верна, – пискнул Джерри Кэндлер. – Я писал об этом в «Глоуб». Кто там сомневается, успокойтесь!
– Да, мы можем погибнуть в бою, но мы будем бороться!
– Забудь о борьбе, – крикнул Римо, – ты забыл, что обещал привезти им еще выпивки? Грузовик уже свободен.
Римо опять переменил свое место в толпе. Марлоу оглядел толпу, тщетно пытаясь найти возмутителя спокойствия. В итоге он сказа:
– Джентльмены, я заканчиваю. Если нам не придется встретиться вновь, продолжайте вашу работу и борьбу.
Он повернулся и, покинув палатку, быстро зашагал к церкви. Кэндлер попытался аплодировать, но было уже поздно.
Представители прессы последовали за Марлоу, таща с собой оборудование.
Полицейские шли рядом с толпой, пересекающей поле.
А по шоссе, ведущему от мотеля к памятнику, шагал не замеченный никем Валашников.
Римо, не обратив на него внимания, вернулся в мотель. Чиун сидел на полу в позе «лотоса», глядя в большое окно.
Он быстро поднялся на ноги:
– Тебя так долго не было. Ну, как он тебе? Правда, он замечательный человек?
– Сколько он тебе предложил?
– Не только мне, – поправил его Чиун. – И тебе тоже.